Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

На флоте у капитана много возможностей издеваться над старшиной, и Вандермейеру все они были известны. Он так составлял графики, что у Чака с Эдди никогда не совпадали выходные. Он ставил им за работу «удовлетворительно», прекрасно зная, что любая оценка, кроме «отлично», фактически была «черной меткой». Он путал данные в документах для финансовой части, так что Чаку и Эдди платили позже или меньше, чем следовало, и им приходилось тратить по многу часов, чтобы исправить ситуацию. Он был для них здоровенной занозой. И сейчас, должно быть, он выдумал какую-то новую гадость.

Донеган вытащил из кармана потрепанный листок бумаги и развернул.

— Ваша работа? — угрожающе спросил он.

Чак взял листок. Это была карта островов Новой Джорджии, входящих в состав Соломоновых островов.

— Надо проверить, — сказал он. Это была его карта, и он знал это, но тянул время.

Он подошел к шкафу с документами и выдвинул ящик. Вынул папку с Новой Джорджией и захлопнул ящик коленом. Вернулся за стол, сел и открыл папку. Там лежала копия карты Донегана.

— Да, — сказал Чак. — Это моя работа.

— Ну так я пришел сказать тебе, что твоя работа — дерьмо, — заявил Донеган.

— В самом деле?

— Смотри сюда. У тебя здесь джунгли подходят к самому морю. А на самом деле там открытое место шириной в четверть мили.

— Мне очень жаль это слышать.

— Тебе жаль! — Донеган выпил пива столько же, сколько Вандермейер, и нарывался на драку. — У меня на этом пляже пятьдесят человек полегло!

Вандермейер рыгнул и сказал:

— Дьюар, как ты мог допустить такую ошибку?

Чака это потрясло. Если из-за его ошибки погибло пятьдесят человек — он заслужил, чтобы на него орали.

— Вот с чем нам приходилось работать, — сказал он. В папке была расплывчатая карта островов — пожалуй, еще викторианских времен, и более поздняя морская карта, где были показаны глубины морского дна, но практически не было отметок о наземном рельефе или переданных по радио описаний. Единственное, что еще находилось в папке, — это размытая аэрофотосьемка воздушной разведки. Указывая пальцем на нужное место на фотографии, Чак сказал:

— Это же действительно выглядит так, словно деревья подходят к самой воде. Там бывает прилив? Если нет — возможно, песок был покрыт водорослями, когда делали фотографию. Водоросли могут внезапно зацвести и так же быстро исчезнуть.

— Если бы тебе самому пришлось драться на том чертовом пляже, — сказал Донеган, — ты бы, наверное, не так наплевательски к этому относился.

«Может, и правда», — подумал Чак. Донеган вел себя грубо, вызывающе, его подстрекал подлый Вандермейер, но само по себе это не означало, что он не прав.

— Да, Дьюар, — сказал Вандермейер, — может, тебе с твоим дружком-голубком отправиться с морской пехотой, когда будет следующая высадка? Посмотришь, как используются ваши карты в бою.

Чак пытался придумать остроумный ответ, но вдруг ему пришло в голову отнестись к предложению всерьез. Может, ему и стоит побывать в боевой обстановке. Действительно ведь легко стать равнодушным, сидя за столом. К претензии Донегана следовало отнестись серьезно.

С другой стороны, это означало, что придется рисковать жизнью.

Чак взглянул Вандермейеру в глаза.

— Мне нравится эта мысль, капитан, — сказал он. — Я бы хотел пойти добровольцем на следующую высадку.

Донеган посмотрел на него потрясенно, словно начал подозревать, что неверно судил о ситуации.

Впервые за весь разговор подал голос Эдди:

— И я. Я тоже поеду.

— Ладно, — сказал Вандермейер. — Вернетесь поумневшими — или вообще не вернетесь.

У Володи никак не получалось напоить Вуди Дьюара.

Они сидели в баре гостиницы «Москва». Он поставил перед молодым американцем рюмку водки и сказал на школьном английском:

— Вам понравится, это — самая лучшая!

— Большое спасибо, — сказал Вуди. — Мне очень приятно. — Но к рюмке не прикоснулся.

Вуди был высоким и долговязым и казался прямолинейным до наивности. Почему Володя и выбрал его.

Вуди через переводчика спросил:

— Пешков — распространенная в России фамилия?

— Не особенно, — ответил по-русски Володя.

— Я из Буффало, там есть известный бизнесмен Лев Пешков. Я подумал, не родственники ли вы с ним?

Это Володю ошарашило. У его отца был брат по имени Лев Пешков, и он уехал в Буффало еще перед Первой мировой. Но из осторожности он уклонился от ответа.

— Надо спросить отца, — сказал он.

— В Гарварде я учился с сыном Льва Пешкова Грегом. Возможно, это ваш двоюродный брат.

— Возможно, — ответил Володя, нервно взглянув на сидевших вокруг стола сексотов. Вуди понятия не имел, что любая связь с кем-то в Америке могла навлечь подозрения на советского человека. — Знаете, Вуди, — сказал он, — а в нашей стране отказ выпить считается оскорблением.

— А в Америке — нет, — сказал Вуди, располагающе улыбаясь.

Володя поднял свою рюмку и оглядел сидящих за столом всевозможных секретных сотрудников органов, притворяющихся гражданскими лицами — служащими и дипломатами.

— У меня тост! — сказал он. — За дружбу между Соединенными Штатами и Советским Союзом!

Остальные высоко подняли рюмки. Вуди тоже поднял.

— За дружбу! — раздались голоса.

Все выпили, кроме Вуди, который поставил свою рюмку, даже не пригубив.

Володя начал подозревать, что тот не так наивен, как кажется.

Вуди наклонился к нему через стол.

— Володя, вы должны понять, что я не знаю никаких тайн. Я для этого слишком молод.

— Я тоже, — ответил Володя. К истине это не имело никакого отношения.

— Я лишь хочу пояснить, — сказал Вуди, — что вы можете просто задавать мне вопросы. Если я буду знать ответы, то отвечу вам. Мне можно, потому что никакая известная мне информация просто не может быть секретной. Поэтому нет необходимости пытаться меня напоить или посылать ко мне в номер проституток. Можно просто спросить.

Наверняка это какая-то уловка, решил Володя. Не бывает таких наивных. Но он решил подыграть Вуди. Почему бы и нет?

— Ладно, — сказал он. — Мне нужно знать, чего вы добиваетесь. Не лично вы, разумеется. А ваша делегация, и секретарь Халл, и президент Рузвельт. Что вы хотите получить с помощью этой конференции?

— Мы хотим, чтобы вы поддержали Декларацию четырех держав.

Это был стандартный ответ, но Володя решил настаивать.

— Вот этого мы и не понимаем.

Сейчас он говорил искренне, возможно — больше, чем следовало, но инстинктивно он чувствовал, что стоит чуть приоткрыться.

— Кому нужно, чтобы в подписании декларации участвовал Китай? Мы хотим покончить с фашизмом в Европе. В этом нам необходима ваша помощь.

— И мы поможем.