Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

— Да, слышал. Оно зашло в Кале для починки за сутки до нападения французов.

— И что с ним сталось?

— Досталось французской короне, как и прочая английская собственность в Кале, которую объявили военными трофеями. В трюмах нашли полным-полно мехов. Их продали на торгах прямо с палубы, больше чем за пять сотен фунтов.

Нед и Элис переглянулись. Эта новость была еще хуже предыдущих.

— Значит, Реджинальд потерял свои вложения, — сказала Элис. — Бог милостивый, боюсь, он этого не переживет.

— И теперь должен отдать аббатство, — заметил Нед.

— Будут неприятности, — угрюмо предрекла Элис.

— Знаю, — согласился Нед. — Зато у нас появится новое дело. — Он вдруг усмехнулся. — Сможем начать все сначала.

Элис, никогда не забывавшая о радушии, повернулась к Альбану.

— Можешь умыться и переодеться с дороги. Джанет принесет тебе все необходимое. А потом будем обедать.

— Спасибо, тетушка Элис, — откликнулся Альбан.

— Это я должна тебя благодарить, ведь ты проделал долгий и опасный путь и привез новости, сколь бы ужасными они ни были.

По лицу матери Нед видел, что Элис потрясена доставленными известиями, пускай она уже давно ожидала чего-то подобного. Надо попробовать хоть как-то ее ободрить.

— Может, сходим, осмотрим аббатство? — предложил он. — Прикинем, как можно использовать это место?

Элис помолчала, потом заставила себя собраться с мыслями.

— В самом деле! — сказала она. — Теперь это наша забота.

Она встала. Вдвоем с сыном они вышли из дома и пересекли рыночную площадь, направляясь к южной стороне собора.

Эдмунд, отец Неда, был мэром Кингсбриджа, когда король Генрих Восьмой принялся разорять монастыри. Элис рассказывала сыну, что Эдмунд и приор Павел — последний, как выяснилось потом, приор Кингсбриджа — судили и рядили, что им делать, и решили попытаться спасти школу. Они вывели школу из-под управления приора, выделили ей средства и объявили самостоятельной. Две сотни лет назад нечто похожее проделали с госпиталем Керис, и Эдмунд воспользовался тем случаем как образцом. Вот почему в городе по-прежнему имелись собственная школа и собственная лечебница.

Остальная часть аббатства лежала в развалинах.

Ворота были заперты, но стены вокруг осыпались, и не составило труда проникнуть внутрь через старую кухню, где пришлось перелезать через груды мусора.

Этим ходом пользовались и другие: Нед заметил свежее кострище и пепел, несколько обсосанных мясных косточек и полусгнивший бурдюк из-под вина; кто-то явно коротал тут ночь — быть может, предаваясь прелюбодейству. Пахло сыростью и запустением, повсюду виднелись горки птичьего и мышиного помета.

— А монахи чистоту блюли, — проговорила Элис, с грустью оглядывая помещение. — Что ж, ничто не вечно, все меняется.

Несмотря на царившую вокруг разруху, Нед испытывал нечто вроде предвкушения. Все эти развалины отныне принадлежали его семье. Наверняка с ними можно сделать что-то, от чего будет польза и достаток. Сколь же благоразумно поступила матушка — как раз тогда, когда им нужно спасать свое дело!

Они кое-как добрались до галереи и встали посреди заброшенного и заросшего садика, близ разрушенного фонтана, в котором прежде монахи мыли руки. Нед осмотрелся. Колонны и своды, арки и ограды — все выглядело целым, вопреки десятилетиям без пригляда. Кингсбриджские каменщики не зря славились своим умением строить.

— Начнем отсюда, — решила Элис. — Прорубим западную стену, чтобы люди могли видеть это место с рыночной площади. Разместим в галерее лавки, по одной в каждом проеме.

— Всего получится двадцать четыре, — споро сосчитал Нед. — Точнее, двадцать три. Вместо последней будет вход.

— Люди будут заходить во двор и выбирать, куда пойти.

Нед увидел эту картину словно наяву, такой, какой она, без сомнения, рисовалась его матери: прилавки с цветастыми тканями, свежими плодами и овощами, башмаками и ремнями, сыром и вином; продавцы расхваливают свои товары, соблазняют покупателей, принимают деньги и отдают покупки; горожане в своих лучших нарядах хватаются за кошели, смотрят, трогают, нюхают, одновременно сплетничая с соседями… Неду нравилось бывать на рынках, ибо они приносили процветание.

— Думаю, на первых порах мы этим и ограничимся, — продолжала Элис. — Расчистим мусор, а продавцы пусть сами тащат сюда свои прилавки и все, что им нужно. Когда рынок откроется и начнет приносить доход, прикинем, стоит ли восстанавливать обвалившиеся стены, подновлять крышу и мостить двор.

Внезапно Нед ощутил, что за ними наблюдают. Он резко обернулся. Южные врата собора были распахнуты настежь. В проходе стоял епископ Джулиус — руки, точно когти, вцепились в костлявые бедра, свирепый взор устремлен на аббатство. Юноша вдруг почувствовал себя виноватым, хоть и без всякой причины; он и раньше замечал, что священники умеют обвинять взглядом.

Элис углядела епископа мгновение спустя и удивлено хмыкнула, а потом проворчала:

— Сдается мне, придется поскандалить.

— Эй, вы! — крикнул епископ. — Что вы там делаете?

— Добрый день, епископ Джулиус, — сказала Элис, приближаясь к церковнику. Нед следовал за матерью. — Я осматривала свою собственность.

— О чем ты говоришь, женщина?

— Аббатство перешло в мое владение.

— С какой стати? Им же владеет сэр Реджинальд! — Мясистое лицо епископа выражало высокомерное презрение, однако Нед различал под этой спесью беспокойство.

— Реджинальд внес аббатство как залог за долг передо мною. Этот долг он не сможет вернуть. Он купил груз судна под названием «Святая Маргарита», а французский король захватит это судно, так что Реджинальд уже не вернет свои деньги. Значит, аббатство теперь мое. Уверяю вас, епископ, я бы хотела хороших отношений, как подобает добрым соседям, и готова обсудить с вами свои наметки…

— Погоди, погоди. Ты не можешь просто так взять и забрать…

— Могу и заберу. Кингсбридж — торговый город, здесь привыкли уважать сделки. Потому-то мы и разбогатели. И церковь тоже, кстати.

— Реджинальд клялся вернуть аббатство церкви! Эти здания по праву принадлежат нам!

— Выходит, сэр Реджинальд нарушил клятву, когда назначил аббатство залогом для ссуды. Знаете, лично я буду счастлива уступить аббатство вам, если вы этого желаете.

Нед затаил дыхание. Он понимал, что на самом деле матушка вовсе не хочет этого делать.

— Заплатите мне столько, сколько должен Реджинальд, и аббатство ваше. Четыреста двадцать четыре фунта.

— Четыреста двадцать четыре фунта?! — недоверчиво переспросил Джулиус. Голос у епископа был таким, словно в этих цифрах вдруг обнаружилось нечто странное.

— Верно.

Аббатство стоит гораздо больше, подумалось Неду. Если у Джулиуса есть хоть капля здравого смысла, он ухватится за предложение обеими руками. Хотя, возможно, епископ не располагает такой суммой.