Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Эбрима перестал вырываться. Он посмотрел на Карлоса. Тот зажмурился. Юнцы наконец отпустили обоих и умчались крушить то немногое, что еще оставалось целым.

Карлос упал на колени и зарыдал.

Элисон Маккей томилась в тюрьме, куда попала заодно с королевой Шотландии.

Их содержали в островном замке на озере, носившем название Лох-Левен. Бдительно стерегли, днем и ночью; полутора десятков стражников было вполне достаточно, чтобы не спускать глаз с двух молодых женщин.

Но они намеревались сбежать.

Мария не желала мириться со своей участью и не внимала голосу разума. Лежа без сна в ночи, терзаемая отчаянием, Элисон говорила себе, что едва ли не всякое решение, принятое королевой до сих пор, оказывалось ошибочным. Однако Мария не сдавалась, никак не могла угомониться — и это в ней Элисон нравилось.

Замок на озере Лох-Левен представлял собою весьма тоскливое место. Приземистое здание было сложено из серого камня, оконца намеренно сделали маленькими и узкими, чтобы внутрь не проникал студеный ветер, дувший по-над озером даже летом. Двор имел от силы сотню ярдов в поперечнике. Поросший кустами берег спускался к воде. Когда погода портилась, этот берег скрывался под водой и волны принимались лизать камни наружной стены. Само озеро было настолько широким, что крепкому мужчине требовалось грести с полчаса, прежде чем добраться до его оконечности.

Сбежать из такой тюрьмы было непросто, но попытаться следовало. Ведь здесь они понемногу сходили с ума. Элисон раньше не могла подумать, что скука и тоска способны сподвигнуть на мысли о самоубийстве.

Они с королевой росли и воспитывались при блестящем французском дворе, окруженные людьми в роскошных нарядах, усыпанных бриллиантами; каждый день посещали пиршества, праздники и пьесы; вели повседневные разговоры о политических хитросплетениях и придворных кознях. Мужчины, с которыми они знались, затевали и заканчивали войны, а женщины были королевами и матерями государей. После такого замок Лох-Левен казался чистилищем.

Стоял 1568 год. Элисон исполнилось двадцать семь, Марии — двадцать пять. В замке они провели под стражей почти год, и большую часть этого срока Элисон потратила на мрачные размышления о совершенных ошибках.

Первой ошибкой было то, что Мария позволила себе влюбиться, а затем и выйти замуж за двоюродного брата королевы Елизаветы, лорда Генри Дарнли, очаровательного пьяницу, больного люэсом. Элисон тогда разрывалась на части — она была счастлива, что подруга наконец влюбилась, но ее ужасал мужчина, завладевший чувствами Марии.

Страсть, впрочем, быстро улеглась; когда Мария забеременела, Дарнли велел убить личного секретаря шотландской королевы, которого заподозрил в отцовстве.

Если и был среди шотландской знати человек хуже Дарнли, то для Элисон таким человеком являлся вздорный и жестокий граф Босуэлл. Второй ошибкой Марии стало подстрекательство: королева настойчиво просила Босуэлла убить Дарнли. Граф преуспел, но все знали — или догадывались, — кто настоящая виновница этого преступления.

Ни Мария, ни Элисон не ожидали от шотландцев такого возмущения. Все — равно католики и протестанты — пришли в ужас от подобной монаршей кровожадности и аморальности. Если коротко: шотландский народ перестал верить Марии.

Череда бед продолжилась, когда Босуэлл похитил их обоих и силой заставил Марию провести с ним ночь. В иных обстоятельствах народ вознегодовал бы на наглеца, посмевшего посягнуть на честь королевы, и поднялся бы на защиту своей государыни; но к тому времени молва уже склоняла имя Марии на все лады, и потому никакой поддержки поруганная королева не получила. Подруги решили, что наилучшим выходом для Марии будет выйти замуж за Босуэлла и сделать вид, будто никакого изнасилования не было. Граф немедленно развелся с давно надоевшей женой и женился на королеве, но католическая церковь не признала ни этот развод, ни повторный брак.

Это была третья ошибка.

Двадцать шесть недовольных шотландских дворян собрали войско и свергли Марию и Босуэлла. Они пленили королеву, вынудили ее отречься от престола в пользу своего годовалого сына Джеймса и заключили под стражу в замке Лох-Левен — без мальчика, оставшегося у них.

За всеми этими перипетиями наблюдала со стороны королева Англии — и наблюдала, вне сомнения, очень пристально. Да, на словах Елизавета признавала Марию законной правительницей Шотландии, однако делом своих слов не доказала и не отправила на подмогу Марии своих воинов. Пожалуй, истинное отношение Елизаветы к происходящему можно было сравнить с отношением женщины к пьяной драке среди ночи на улице: не важно, кто возьмет верх, главное, чтобы никому из драчунов не вздумалось вломиться в ее дом.

Еще когда Мария была с Дарнли, Элисон вышла за доброго католика, мужчину с карими глазами и копной светлых волос, живо напоминавшего ей Пьера Омана. Этот мужчина был добрым и заботливым, но ждал, что Элисон будет служить ему, а не Марии, что оказалось затруднительным, хотя Элисон и твердила себе, что подобного следовало ожидать. Она понесла, но спустя четыре месяца случился выкидыш. Вскоре после этого ее супруг погиб на охоте, и для Элисон возвращение к привычной роли доверенной подруги Марии стало облегчением и спасением.

А потом произошло кое-что еще.

— Никто на свете не любил меня так, как любишь ты, — сказала Мария одним темным и тоскливым, что было привычно для Шотландии, вечером на озере Лох-Левен. Элисон зарумянилась, польщенная и отчасти смущенная похвалой. — Мой отец умер, когда я была совсем маленькой. Мать почти все время была где-то далеко. Все три моих мужа оказались безнадежными слабаками, каждый по-своему. Ты для меня стала отцом, матерью и даже супругом. Разве не удивительно?

От этих слов Элисон разрыдалась.

Их главным тюремщиком был сэр Уильям Дуглас, владелец замка Лох-Левен. Мария обладала неподражаемым талантом очаровывать всех вокруг, и сэр Уильям скоро в нее влюбился. Он держался с пленницами так, будто был гостеприимным хозяином, принимающим у себя дорогих гостей. Его дочери были без ума от Марии — для них королева-пленница выглядела этакой героиней баллад и преданий, — но вот жена Дугласа, леди Агнес, не поддалась на чары низвергнутой королевы. Агнес было присуще обостренное чувство долга, и она сохраняла бдительность.

К счастью, Агнес только что родила своего седьмого ребенка и потому не покидала пока своих покоев. А значит, миг побега был как никогда близок.

За Марией, конечно, по-прежнему следили капитан Драйсдейл и его солдаты, однако в это майское воскресенье все охранники участвовали в гуляньях по случаю прихода весны и позволили себе выпить лишнего. Элисон надеялась, что ближе к вечеру, когда они с Марией намеревались покинуть замок, солдаты вообще забудут о своих обязанностях.