Кузьма Абрамов - Сын эрзянский Книга вторая

В другой деревне он решился попросить у одного старика кусок хлеба — голод мучил его уже нестерпимо. Старик оглядел его с ног до головы и нашел, что для нищего он слишком хорошо одет.

— Ты, парень, чего бродишь под окнами, чего выглядываешь? — спросил он.— Вот я кликну сыновей, они с тобой поговорят иначе...

Степан ушел. Охоты просить хлеба у него уже не было. И так миновал он и эту деревню и опять выбрался в поле. Но идти дальше Степан не мог, и он сел в траву недалеко от дороги, стащил сапоги. Даже печальная мысль явилась — зачем он так быстро нарисовал «Вседержителя». Жил бы у попа, ел бы себе, тихонько писал...

По дороге шла молодая женщина, взбивая босыми ногами пыль. Она прошла мимо, с заметным испугом поглядев на Степана, и быстрей заспешила дальше. Потом Степан увидел, как она свернула с дороги в поле. Он поднялся. Женщина стала полоть свою полоску.

«Пойти попросить у той женщины, все, чай, найдется у нее кусочек, — подумал Степан. — Помогу ей полоть...» Он заметил, что женщина старается не потерять его из вида, все время поглядывает в его сторону. Степан шел по меже.

— Помощник не требуется? — крикнул он.

Она не отозвалась, даже не подняла головы. Наверное, не слышит. Степан крикнул громче.

— Проходи, проходи, парень, иди своей дорогой! — Когда она выпрямилась, лицо у нее было кирпично-красное, ведь это трудно — полоть.

— Правду говорю, помочь хочу. Мне торопиться некуда. Я пополю с тобой часок, ты мне дашь кусочек хлеба. — И Степан пошел к ней.

Однако женщина схватила в обе горсти земли и закричала нехорошим голосом:

— Не подходи близко! Бесстыдник ты такой, увидел в поле женщину и пристаешь! Не подходи!

Степан остановился.

— Я хотел помочь тебе...

— Не надо мне никаких помощников. Много вас тут шляется всяких охотников до чужого хлеба.

— Я ведь не даром...

— Уходи, а то кликну мужиков!..

Степан посмотрел на дорогу. Действительно, там ехала подвода, в телеге сидело человека три.

В Ардатово Степан пришел, когда солнце уже склонилось к закату. Город этот намного меньше Алатыря. Почти все дома деревянные, и только на большой площади, где собирается базар, стоит несколько кирпичных домов и лавок. Степан отыскал трактир и зашел поесть — ведь у него был рубль. Заодно спросил полового, продают ли здесь где-нибудь оконное стекло.

Половой объяснил, как отыскать такую лавку.

В небольшом городе всегда все быстро найдешь. Маленькая деревянная лавчонка словно бы втиснулась в узкую щель между двумя большими домами. Возле лавки на ящике сидел худой, с желтым лицом мужчина и дремал, клоня голову набок, точно птица. Когда Степан подошел и поздоровался, хозяин зевнул и сказал:

— Завтра, верно, будет дождик, меня так и клонит ко сну... — И так же лениво, равнодушно: — Тебе чего?

— Оконное стекло, — сказал Степан.

Хозяин нехотя поднялся с ящика и опять сказал сам себе:

— Завтра, должно, будет дождик... Тебе, парень, сколько — лист, два? — спросил он.

— Мне бы побольше, — сказал Степан.— Только, знаешь, хозяин, я хотел бы купить не за деньги.

— Могу и за зерно. Много у тебя?

— И не за зерно.

— Тогда, может, коноплю предложишь?

— У меня нет конопли, — сказал. Степан.

— Боже ты мой, пришел покупать стекло, а у самого ничего нет,— с досадой сказал лавочник. — Может, думаешь, тебе даром дадут стекло? Это, брат, ищи в другом месте. Ну-ка, выйдем наружу, там светлее, я на тебя погляжу.

Он вытеснил Степана из лавки, а сам остался в дверях.

— Да совсем не задаром, — сказал Степан. — Хочешь, я напишу икону, хорошую.

— Хе, — усмехнулся лавочник. — Сколько живу на свете, такого покупателя ни разу не встречал. Ей-богу, не встречал! Он нарисует мне икону! На кой шут сдалась мне твоя икона? У меня их дома и без того целый угол.

— Не нужно тебе, продашь кому-нибудь, — сказал Степан.

— Вот еще новости! — изумился хозяин лавки. — Дед мой и отец торговали стеклом и мне заказали торговать этим товаром. А ты — иконы. Нет, парень, это мне не подойдет. Есть у тебя деньги или зерно, пожалуйста, а нет, проваливай.

Но Степан не сдавался. Да и что ему было делать?

— Тебе, знать, не все равно чем торговать — стеклом или иконами? — упрямо сказал он.

— Ты, парень, видать, не русский, если не разумеешь русского языка, — сказал лавочник. — Я же тебе сказал — иконами не торгую. На каком языке тебе объяснить? На татарском?

— Скажи на мордовском, тогда пойму.

— Э-э, да ты никак эрзянин?! — от удивления лицо его просветлело. — У меня отец с матерью тоже были эрзяне, но я не умею по-эрзянски. — Он как-то сразу заметно переменился, смотрел на Степана совсем другими глазами. — Тебе для чего понадобилось стекло? — тихо спросил он, точно бы прикасаясь к какой-то тайне.

— Чтобы денег заработать, — ответил Степан.

— Вот уж и правда, такое удивительное занятие для себя может придумать лишь эрзянин!

— У меня есть стеклорез, я буду стеклить окна!

Лавочник какое-то время задумчиво молчал, соображая, должно быть, как разуверить этого простофилю в его глупом намерении, но ничего не придумал.

— Ладно, приходи завтра, посмотрим. Теперь скоро вечер, мало осталось времени на разговоры, а с тобой, как я вижу, не быстро сговоришься...

Степан до темноты расхаживался по базарной площади, затем облюбовал одно крылечко для ночлега, но во дворе отчаянно залаяла собака, а вскоре вышел и хозяин дома. Степану пришлось искать другое крыльцо. Наконец уже в темноте он его нашел, посидел немного и, убедившись, что здесь собак нет, а в доме все тихо-мирно, постелил пиджак, под голову положил мешок, привалился и уснул как убитый.

Наутро лавочник и Степан продолжили свою беседу.

— Вот чего я никак не могу понять, — говорил хозяин. — Коли ты можешь делать иконы, зачем же тебе связываться со стеклом?

— Для того чтобы писать иконы, нужна краска, масло. Где я их возьму? Ведь они стоят дороже стекла, — сказал Степан.

— Оно так, — согласился лавочник. — У нас в Ардатове краски не найдешь. Я иногда привожу из Казани охру и сурик для полов и крыш, да и то редко. Невыгодно, строятся у нас мало, кому нужна краска. Стекло, конечно, дело другое.

— Вот я и говорю — дай стекла мне.

— Стекла? Я не даю, а продаю. Ну, чего у тебя есть?

— Напишу икону.

— Тьфу ты! Дались мнетвои иконы. Для чего они мне нужны? Ты мне подавай деньги.

Степан нетерпеливо дернул плечами. Что он за тупой человек, никак не может понять, что у Степана нет денег. Право, такой глупый человек, а еще эрзянин!..

— Если бы у тебя было что оставить под залог, тогда, может, я бы тебе и дал листа два, — сказал примирительно лавочник. — А чего у тебя есть?

— Вот если пиджак, — сказал Степан и отогнул полу, показывая подкладку.