Кузьма Абрамов - Степан Эрьзя

— Как же, разве сеньор не пойдет веселиться? Я только поэтому и впустила «сюкина сина». Нельзя же сеньору все время работать. Он должен обязательно пойти и повеселиться, как это делают все богатые сеньоры.

— Оставь, никуда я не собираюсь уходить. И не называй ты, пожалуйста, этого господина сукиным сыном, это нехорошо. Его зовут Любкиным. Понимаешь, Люб-кин.

— Лю-би-кин, — повторила Недда, стараясь запомнить трудное и незнакомое для нее слово.

В следующий приход Любкин принес скульптору хорошо иллюстрированное жизнеописание Бетховена на испанском языке. Степан перелистал книгу и остался очень доволен. Это как раз то, что ему нужно. За услугу он счел не лишним угостить Любкина вином и послал Недду купить целый кувшин. Та обрадовалась, что сеньор решил повеселиться дома, чего не делал никогда раньше...

Книгу о Бетховене с помощью Недды Степан все же одолел от начала до конца. Она была написана популярным доходчивым языком, и это во многом облегчило чтение. Все же многое Недда и сама не понимала и не могла объяснить, и Степан в таких случаях надеялся на свое чутье. Главное, он теперь имел представление о трудной и сложной жизни композитора...

Следующий год оказался для скульптора столь же плодотворным, как и прошедший. Ежегодные выставки его работ в галерее Мюллера стали для него уже традицией. К очередной он приготовил несколько новых вещей. Кроме «Портрета Бетховена», «Бабу Ягу», «Балерину», «Женский портрет» из гипса, к ним присоединил созданные в прошлом году и не попавшие на предыдущую выставку — «Леду и лебедь» и «Мать с ребенком». Перед самым открытием он закончил одно из самых значительных своих созданий — «Обнаженную девушку», скульптуру высотой около двух метров.

Любкин сразу узнал в этой фигуре Недду.

— Вот это да, ничего себе девочка! — воскликнул он. — У вас, господин Эрьзя, вкус превосходный.

— Почему ты, Любкин, на все смотришь вульгарными глазами? — рассердился Степан.

Любкин пожал плечами. Ему хотелось выпить, и он не собирался раздражать скульптора...

Создание «Обнаженной девушки» далось Степану нелегко. Прежде всего он должен был убедить самого себя: имеет ли право заставить Недду — свою названную дочь — позировать в обнаженном виде. Конечно, он вспомнил и случай с Катей Пожилиной, и рассказы итальянца Даниеля Тинелли о том, что Тициан не однажды писал обнаженной свою дочь. Только убедив себя, скульптор подступился к Недде. Для сеньора она была на все согласна. Пусть только скажет, она сейчас же разденется. Она отнеслась к этому делу со всей серьезностью и, когда скульптор делал с нее рисунок, стояла перед ним, точно изваяние...

Когда Степан работал над «Обнаженной» у него разболелся зуб да так сильно, что пришлось обратиться к дантисту: необходимо было поставить пломбу. Врач включил бормашину и принялся сверлить больной зуб. Скульптора заинтересовал принцип ее работы, и он принялся расспрашивать, можно ли посредством этой машины сверлить или, допустим, снимать определенный слой с поверхности древесины. Говорил он по-испански неважно, врач не мог толком понять, что хочет от него пациент. Наконец врачу надоело, и он с раздражением сказал:

— Послушайте, сеньор, вы пришли ко мне лечить зуб или изучать бормашину?

— Мне необходимо сделать и то, и другое, — ответил Степан.

Уходя, он спросил, можно ли где-нибудь купить такую машину. Врач дал ему адрес, и Степан прямо от него отправился в магазин медицинской аппаратуры. В тот же день ему в мастерскую доставили упакованную в ящике бормашину. Он сконструировал соответствующие сверла, и работу над «Обнаженной девушкой» ускорил именно благодаря этой машине...

На улицах Буэнос-Айреса было неспокойно — происходили демонстрации, устраивались беспорядки. Вскоре по городу распространились слухи, что президент Иригойен бежал в Монтевидео. Газеты подтвердили их. Степан теперь понял, почему его давно не приглашали во дворец. Президенту было не до него. Верховная власть в стране перешла к генералу Урибура. Обо всем этом Степану рассказал Любкин. Сам он после закрытия выставки никуда не выходил. От Любкина он узнал и о печальной судьбе сделанного им портрета президента: его выбросили с балкона на мостовую и сожгли на площади вместе с кучей разного хлама. Вокруг костра, точно ведьмы на шабаше, прыгали и плясали пьяные солдаты.

Степан жалел и о президенте, и о портрете...

Постепенно у Степана сложился собственный счет прожитым годам в Аргентине — от выставки к выставке. Каждое очередное сообщение галереи Мюллера о предстоящем вернисаже его работ означало для него наступление нового года. В это время его обычно окружали журналисты, многочисленные поклонники, не было отбоя от заказчиков. А заказы он принимал неохотно, изредка, разве только для того, чтобы пополнить свою кассу, готовые вещи продавал и того реже, на них находилось немало покупателей. Для чего ему деньги? Живут они с Неддой безбедно, и этого вполне достаточно. Он ее хорошо одевает, и она давно уже сделалась для всей тихой авенида сеньориной...

С окончанием очередной выставки жизнь скульптора обычно снова входила в привычную колею. Изредка его посещал только Любкин. Он, конечно, не против бывать у него ежедневно, но личный опыт подсказал ему, что чем чаще он навещает скульптора, тем скупее тот на угощение. Бывали случаи, когда Эрьзя прогонял его, грубо и без лишних слов выставляя за дверь.

С недавней поры во дворе мастерской стал появляться еще один посетитель — молодой аргентинец с соседней авенида. Он всегда приходил к вечеру, садился на кучу стволов квебрахо и альгарробо и просиживал час или два. Недда делала вид, что не замечает его, но никогда не прогоняла, из чего Степан заключил, что парень ей нравится. Понравился он и Степану своей скромностью и молчаливостью. «Ну что ж, — рассудил он, — будет неплохой муж для Недды». Не век же ей жить у меня.

Первая попытка поговорить об этом с самой девушкой ни к чему не привела. Недда расплакалась и начала причитать, что сеньор хочет отделаться от нее, видно, она ему надоела. А она вовсе не собирается оставлять его, ей у него лучше, чем было у родителей.

— Разве дочери от своих отцов не уходят замуж? Все девушки выходят замуж. Таков обычай, — уговаривал ее скульптор.

— Пусть выходят, а я своего сеньора не оставлю! — решительно заявила она...

Но время и молодость в конце концов взяли свое. Дело о замужестве Недды было решено. Степан выделил ей небольшое приданое, и она переселилась в дом мужа. Семья, куда она вышла, была большая и бедная, денег хватило ненадолго, и уже через год Недда уехала с мужем на север, на кофейные плантации, там и осталась навсегда. Степан больше никогда не видел свою названную дочь...