Вениамин Шалагинов - Конец атамана Анненкова

И людям пришло на память - в полуверсте от песочка, зимой анненковцы топили в Иртыше пленных красногвардейцев. Мальчишка-смертник, завидев в дыму меж кострами черную воду в проруби, мгновенно обхватил зазевавшегося атаманца и рухнул с ним в ледовую могилу.

Выслушав доклад начальника конного разъездз, что обнаружил на Иртыше мертвые тела, Анненков раздраженно фыркнул, переспросил:

- Хоронить с воинскими почестями? Кого ж это? Он глядел мимо начальника разъезда, остро, с недоброй издевкой. - Геройскую партию в этой игре сделал красногвардеец, но это же враг… Атаманца? Вареного петуха? Столкните его обратно в воду, он еще не доплыл до своего креста!…

Анненков, этот ревнивый и зоркий царек, мало с кем деливший власть по управлению своей богатой деспотией, все чаще и чаще убеждался в том, что настоящего мужества в его гонимой страхом орде не было и в помине.

Оно было на стороне красных.

…Аллюр три креста, и конники, качнув пиками над земляным валом, вламываются в деревню. Стоверстная линия обороны лепсинских крестьян пробита с марша, и казак в черкеске уже рубит над крышей дома древко красного флага. Но флаг не падает, падает казак 12.

Озадаченность - вот чувство, которое охватывает в первые минуты лавину анненковцев. Что это? Откуда? Осажденные сами делают порох, сами делают пушки, у них древние берданы, а не винтовки, почти нет скорострельного оружия, и вдруг - стена. Стена смерти. Чувство озадаченности сменяется паникой. Участники набега бросают на ходу кольты и сантетьены, ящики с патронами, раненых и в ту же брешь на том же аллюре уходят в степь. Сбитая пулей папаха атамана поднята красными на пике и в назидание врагу укреплена в лопухах и крапиве рядом с огородным пугалом.

Проиграв бой за Андреевку, Анненков наутро распорядился доставить к нему пленного, сбившего с него пулей папаху. Спросил: кто, откуда - и, поманив через окно шедшего мимо трубача, приказал:

- Отведешь за конюшню и зарубишь.

Лег рядом с красным и анненковский корнет Русанов, имевший неосторожность сочинить и прочесть товарищам насмешливое четверостишие о проигранной в бою атаманской папахе.

Но внутреннего голоса заглушить не удалось.

В последнем слове Анненков говорил:

- Несмотря на то, что элементы победы были в наших руках, что у нас была армия более сильная, с более опытным командным составом, мы лучше снабжались, нас поддерживали союзники - морально, материально, живой силой - и все-таки мы были разбиты Красной Армией, испытывавшей недостаток в командном составе, недостаточно сформированной, раздетой и, казалось, менее боеспособной. Нас разбили, как я понимаю сейчас, потому, что у них была вера в то, за что они боролись. В нашей армии этой веры не было…

Так говорил подсудимый Анненков.

Атаман Анненков думал иначе.

Проигрыш набега он объяснял чисто военными просчетами и проникновением в его отряд «красных гусар» - голубых либо черных по цвету башлыков и мундиров, красных по убеждениям, по цели в жизни.

Осадив лепсинцев в их главной цитадели, сохранившей себя в книге истории под именем Черкасской обороны, он писал в то время своему другу:

«Я хочу сосредоточить хороший кулак и ударить так, чтобы не было осечки».

И тут же:

«Кстати скажу, оружия мы получили достаточно, так что я сформировал 2-й киргизский полк и имею оружия еще в запасе. Патронов полковник Никитин привез один миллион, Семенов выслал пятьсот тысяч снарядов».

Между тем осажденные считали патроны штуками и стреляли только тогда, когда нельзя было не стрелять.

Но и не стреляя, торжествовали победы: флаг цвета крови на древке с отметинами казачьей шашки стоял гордо на гордой высоте и был виден по ту и по другую сторону земляного вала. Флаг звал к себе.

Вот что было в одном из приказов Анненкова:

«В ночь на 29 мая гусары 2-го эскадрона полка черных гусар Петр Порозов, Иван Парубец, Надточий и Никитин из села Майского перебежали на сторону большевиков. По данным, добытым дознанием, произведенным по этому делу, видно, что крестьянин села Майского Лепсинского уезда Иван Шиба, 27 лет, настроенный враждебно к существующему правительственному и государственному строю России, подговорил гусар к побегу и способствовал этому побегу. Кроме того, это же лицо, то есть Иван Шиба, позволяло себе в присутствии партизан и частных лиц произносить дерзкие, неодобрительные и клеветнические отзывы о правительстве, его действиях и распоряжениях».

А в другом приказе:

«Из предъявленного мне дознания, произведенного начальником милиции Степановского района, видно,что лепсинский мещанин Файзрахман Елеусинов, проживая на урочище Бугой, что в пятнадцати верстах от селения Степановского… поддерживал связь с большевиками, два раза возил какие-то пакеты к большевикам, три раза принимал у себя ночью большевиков. Лепсинский мещанин Зулкариай Елеусинов привозил Файзрахману Елеусинову два пакета неизвестного содержания для передачи большевикам».

На призывный красный флаг шли русские, казахи, киргизы… Упреждая грозу возмездия, Анненков предпринимает длиннейший тур судебных и внесудебных расправ. Почти ежедневно (в июле девятнадцатого года - 2, 3, 4, 5, 8, 12, 13 и т. д.) объявляет он в приказах; «во всеобщее сведение» приговоры военно-полевых судов с одинаковой во всех случаях постановляющей частью: «по лишении всех прав состояния подвергнуть (такого-то) смертной казни через расстреляние».

Посыльные штабов на бричках с ведрами клейстера объезжают округу Семи рек, расклеивают повсюду тысячи устрашающих приказов, а люди бегут, черные гусары, поселяне и станичники становятся красными. Волна террора не выносит на своем гребне никакой надежды для атамана.

Напротив.

В конце 1919 года восстает против белых входившая в его отряд бригада генерала Ярушина, а в предвесенье следующего, 1920 года сторону красных принимает второе лицо той же «феерической переклички», правая рука Анненкова, его помощник и заместитель полковник Асанов. Весть об этом настигла Анненкова в юрте хлебосольного бая, где он спал, оторвавшись на своих итальянских колесах от армии, шедшей за ним в направлении границы.

Анненков верил и не верил: в приказе Асанова N 1, доставленном ему «верным человеком», стояло:

«Атаман Анненков бежал за границу.

Полную власть в отряде принимаю на себя. Всем полкам оставаться на местах и ждать моих распоряжений.