Павел Загребельный - Шепот

Нелютов курил папиросу за папиросой, во рту было горько и противно, он сердито сплюнул. Капитан почему-то долго не возращался со своими шахматами, не мог их найти, что ли? Потерявший терпение Нелютов, выглянул в комнату дежурного.

- Есть что-нибудь новое?

- Ничего нет, товарищ полковник.

- Ну и скверно! Где начальник?

- Сейчас позову, товарищ полковник.

- Не надо, сам придет.

Полковник, закрыв дверь, снова сел к столу.

- Всё-таки киевский майор молодец. Утешает: найдем, поймаем, далеко не убежит.

- Слышишь? - обратился он к капитану, который как раз вошел с шахматами в руках. - Говорю, майор наш молодец. Утешает нас обоих.

- Есть такие стишки, - выкинул бровь капитан. - Девочка плачет: шарик улетел. Ее утешают, а шарик летит…

- Девочка, значит? Старое и малое, хочешь сказать?

- Имею в виду прежде всего себя, товарищ полковник.

- Самокритичность, значит, заедает. Ну, давай, расставляй фигуры. Ты северный гамбит знаешь?

- Не знаю.

- Ну так я тебе покажу сейчас. Вот тебе пешка. Бери.

Капитан взял пешку.

- А вот еще одна. Бери и эту.

- Но зачем же, товарищ полковник?

- Бери, бери, раз дают! Так? А теперь я выйду белым слоном, а ты бери еще одну пешку.

- Вы проиграете, товарищ полковник.

- Еще неизвестно, кто проиграет. Никогда не говори гоп, пока… Взял? А теперь держись! Ага, ты еще и на центровую пешку нападаешь? Бери и эту. Люблю, когда берут. Чем больше берут, тем больше потом приходится отдавать. Неприятно, но приходится. Походил?…

У капитана уже была полная пригоршня полковничьих пешек, зато у Нелютова все фигуры левого фланга были открыты, он в несколько ходов сгруппировал на том фланге могучий ударный кулак, усилив его нацеленной на центр турой, а Шепот тем временем карабкался в своей совершенно закрытой позиции, которая не давала возможности ему вывести хотя бы одиу-две фигуры. Справа прискакал впритык к королю капитана конь Нелютова, издалека били сюда два слона и белый ферзь, просто удивительно, что ситуация могла сложиться так трагически за несколько неуловимых передвижений фигур. Шепот удивленно пожимал плечами.

- Ничего не понимаю.

- Не я говорил? Хоть круть, хоть верть! Сдавайся! Капитан сдаваться не хотел, сидел, думал, оттягивал неприятную минуту капитуляции.

Нелютов почему-то подумал, что он сам сейчас очутился приблизительно в таком положении, как шахматная фигура у капитана Шепота: количественное преимущество несомненно, сила, казалось бы, на их стороне, но такая всеобщая скованность, такой тупик, что ни тпру ни ну…

- Сдаюсь, - наконец вымолвил капитан.

- Ясно, - без видимого удовольствия принял это сообщение Нелютов. - Ну, наверное, я тоже проскочу на границу, а ты, капитан, ложись, поспи часок. И чтоб я не слыхал никаких отговорок. Это - приказ. Надоели вы мне со своим непослушанием!

Сыч кричал над лесничеством еженощно. Как только смеркалось, он прилетал на старую грушу у колодца и кричал всю ночь, жутко и отчаянно. Мария часто просыпалась среди ночи от глухого пугуканья за окном, ей было страшно, сызмалу ей говорили, что сыч вещует несчастье, она пугливо жалась к Ивану, будила его, шептала ему про свой страх, а муж прижимал ее крепче, успокоительно бормотал: «Спи, спи, ничего он нам не сделает…»

После того, как замучили Ивана бандеровцы, Мария выехала из лесничества навсегда, и теперь если и вспоминала счастливые дни, прожитые в далеком лесном затишке, рядом с любимым мужем, то всякий раз омрачалось это воспоминание теми мрачными пророчествами зловещей птицы, которую не могла забыть.

Никогда больше не слышала сычей. Как будто он был единственный на свете, чтобы напророчить ей горе, а потом исчез, не оставив ни единого потомка.

Можно ли употребить слово «счастье», когда речь идет о трагическом одиночестве молодой женщины? Если и можно, то только в его отрицательной форме, ибо Мария, как и миллионы вдов, потерявших мужей на войне, была глубоко несчастна.

Молодость давно уже исчезла за калиновым мостом, и нет к ней возврата, красота исчезла, стертая жестокими жерновами времени. Не за горами была старость, о чем свидетельствовала взрослая дочь, а тем более внук, маленькое крикливое существо, появившееся на свет несколько дней назад.

Мария забыла о своей красоте, как только осталась одна с маленькой дочкой на руках. Пополнила шеренги тех самоотверженных женщин, которые добровольно пренебрегали своею женственностью ради близкого, ради дорогого существа, стала вне круга тех, на кого обращены мужские взгляды, сама не обращала на мужчин никакого внимания. Работа, дочка, домашние хлопоты - вот и все, что выпало на ее вдовью долю. Не захотела ломать установившийся ритм своей жизни даже тогда, когда Богдана и Шепот принялись уговаривать ее поселиться с ними. Предпочитала полное одиночество, чем снова начинать что-то новое, чего-то ждать. Поздно!

Каждый день сидела в своей сберкассе, стеклянный барьерчик отделял ее от всех, кто приходил за деньгами или приносил свои сбережения. Рядом сидел контролер, инвалид с добрым лицом, за смену они почти не говорили между собой, только перебрасывались двумя-тремя словами по работе: нечеткая подпись на ордере, недописанная цифра, не поставлен прочерк.

За стеклянным барьерчиком проходили люди, всем нужны были деньги. Некоторые, изверившись в возможности приобрести то, что нельзя раздобыть ни за какие деньги, приносили кучки разноцветных бумажек назад в кассу. Встречались иногда и такие, которые, отрывая от своего рта каждый кусок, экономя на здоровье и силе, собирали копейку к копейке, клали все это на проценты, годами ждали, пока из процентных копеек составятся рубли, из десяток сотни, а из сотен - тысячи. Их увлекал загадочный процесс добывания денег из ничего, для них деньги переставали быть эквивалентом товара, только таинственная субстанция их хитрости. Лица у таких вкладчиков всегда были хитры, таинственны, как у больших заговорщиков. Марию они больше всего удивляли. Всю жизнь обманывают сами себя, считая, что обводят вокруг пальца целый мир!

Но в основном были вкладчики, которые более всего интересовались тем, чтобы немедленно получить деньги и немедленно бежать куда-то в погоню за счастьем. Они были всегда озабочены, боялись, что не успеют, опоздают, им так всегда было некогда, что Марии хотелось смеяться. Но она не смеялась, ей приятно было приходить на помощь этим непоседам, именно они давали ей и ее товарищам то ощущение хорошо исполненного долга, которое украшает любую, даже самую однообразную и скучную работу.

Летом, когда наступает великое людское переселение, начинаются странствия и миграции, когда в Карпаты наплывают целые толпы туристов отовсюду, в их кассе paботы прибавлялось. У окошечек контролера и кассира выстраивались очереди, за стеклянным барьерчиком виднелись в большинстве незнакомые лица, и опять работа кассира сберкассы приобретала некоторое приятное разнообразие, ибо что может быть интереснее и приятнее, чем созерцание новых и новых человеческих лиц, знакомство с новыми и новыми характерами, темпераментами, судьбами? А Мария, наученная долгими годами одинокого наблюдения, умела угадывать, по выражению лица даже судьбы.