Павел Загребельный - Шепот

- Благодарим вас, пан Вацлав, благодарим и надеемся, что наше общее дело…

Ярема был в восторге от ловкости Кемпера. Упасть с гор и сразу же отыскать в этой оболыпевиченной стране своего единомышленника, да еще такого болвана, который готов отдать с себя последнюю сорочку для какой-то мифической демократии, - разве это не чудо! И это здесь, а что же тогда будет в Германии!

Он повел Гизелу в переулок, где тускло поблескивал черный «мерседес)) довоенного выпуска. Машина была без опознавательных знаков, без флажка, без обезьянки на ветровом стекле. Ничто не указывало на то, что автомобиль принадлежал американцу.

- Вы меня обманули, - сказала Гизела, вздрагивая от холода. - Никакой вы не американец, а просто ди-пи, перемещенное лицо.

- Не буду убеждать вас еще раз, - равнодушно зев-пул Кларк.

- А ваша фамилия? Вы не сказали мне своей фамилии.

- Выбирайте любую, например: Вуд.

- Где вы живете?

- В Германии.

- А вообще?

- Вообще - нигде. Куда пошлют - там и живу. Солдат.

- Вы солдат?

- Почти.

- Наверное, офицер.

- Ну, офицер.

- Лейтенант? Капитан?

- Не имеет значения. Можете называть меня хоть генералом Эйзенхауэром.

- Вы хотите меня заинтриговать. Весь вечер интригуете. Начиная с нашего странного знакомства и…

Он отпер машину, открыл дверцу, ждал, пока Гизела сядет, слушал ее болтовню, спокойно обошел машину, сел за руль, завел мотор.

- Все-таки - куда мы поедем? - спросил безразлично.

- Отвезите меня домой, - в голосе Гизелы звучало разочарование. Еще никогда не попадался ей такой слизняк. Не мужчина, а настоящая баба. И подумать только: как все обещало успех - и как кончилось! Отвращение к самой себе переполняло Гизеле грудь. Оказывается, достаточно час побыть с серым человеком типа Кларка, и жизнь может тебе опротиветь, если и не навсегда, то на добрый месяц, а то и годы. С откровенным презрением поглядела женщина на своего спутника. Тот молча вертел руль. Был сосредоточен, спокоен, не замечал ее взгляда, не пытался подмигнуть или улыбнуться хорошенькой спутнице, как это сделал бы на его месте каждый мужчина, не жевал резину, как делали почти все американцы, которых она знала.

- Дайте хоть сигарету, - не выдержала Гизела.

- Возьмите у меня в правом кармане, - чуть подвинулся к ней Кларк.

Она полезла к нему в карман, ощутила рукой тепло его тела, натолкнулась пальцами на такое каменно-твер-дое бедро, что от неожиданности даже отдернула руку, бедро показалось ей совсем голым, не прикрытым тонкой тканью, от него ударила упругая сила, которая разбудила в Гизеле бывшую теннисистку, шаловливую восемнадцатилетнюю девчонку, которая протянула молодому доктору Кемперу ракетку со словами: «Подержите, пока я поправлю прическу».

- Послушайте, - удивленно промолвила она, - да вы - спортсмен?

- И спортсмен, - так же меланхолично ответил Кларк.

- Вы страшно занудливый тип! - не вытерпела Гизела. - Почему вы ко всему добавляете «и»?

- Чтобы приохотить вас к новым вопросам. Когда я говорю «и», вы думаете: «А еще что?» и спрашиваете меня вновь, я снова отвечаю вам с «и». Так мы оба втягиваемся в игру, как будто взрослые дети.

- Зачем вам втягивать меня в игру?

- Заметьте, что втягиваюсь также и я.

- И что?

- И когда уже по-настоящему втянешься в игру, то выпутаться трудно, считайте, что и не выпутаться.

- Вам не удастся меня запутать.

- Тут главное, чтобы запутался я.

- Тогда что?

- И уже тогда я запутаю вас.

- Это звучало бы угрожающе, если бы я не была абсолютно безразличной к вам.

- Не надо категорических решений. Лучше давайте уточним, куда мы едем?

- Кажется, мы условились: вы везете меня домой. Он свернул к бровке, остановил машину. Гизела еще успела заметить, что это улица Сорока Святых. Напротив светилась витрина аптеки Гартмана. Гартман тоже был в армии, но уцелел и вернулся домой, сразу же принявшись за свое аптечное ремесло, несколько раз он встречал Ги-зелу, сластолюбиво улыбался ей, звонил даже домой и напоминал номер своего телефона, чтобы обращалась к нему при малейшей надобности, ибо для него не может быть большей чести и радости, как послужить такой роскошной молодой женщине. Быть может, из-за таких, как Гартман, плюгавых счастливчиков, она и возненавидела постепенно своего мужа. Почему он не уцелел, почему не вернулся к ней, почему бессмысленно погиб где-то на Востоке, оставив ее одну среди гартманов и нахальных американцев. Почему?

Майор тем временем выключил мотор, неуловимыми движением положил ей руки на плечи, быстро притянул к себе и умело, грубо, как-то остро поцеловал в губы. Она отталкивала его, упиралась руками в грудь, отворачивала голову, а он не отрывался, пиявкой всасывался в ее губы, прижимал все крепче и крепче. Потом так же внезапно отпустил ее и отодвинулся на свое место без малейших следов взволнованности на лице.

- Вы - идиот, - всхлипывая, проговорила Гизела. - Посреди города, на освещенной улице… Там аптека Гартмана, нашего давнишнего знакомого…

Американец (теперь она почему-то обрела уверенность в том, что он американец) молчал.

- Слышите, вы! - прошипела Гизела.

- Поедем? - вяло поинтересовался майор. Молодая женщина не выдержала. Поникла головой, залилась молчаливыми слезами. Оплакивала всю свою короткую, бессмысленно-суетную жизнь, жизнь без надежд и просвета. Плакала так горько и так жалобно, что самая бессердечная душа пожалела бы ее. Но майор сидел неподвижно. Подождал немного, увидел, что женщина не унимается, включил мотор, спокойно тронулся с места.

Гизела плакала до самого дома. Дорога показалась ей далекой и длинной, как вечность. Не хватило слез, чтобы окропить всю дорогу от центра города до Биненсдорфа, где стоял двухэтажный белый дом. Сухие всхлипывания раздирали ей грудь, еще никогда не было жаль Гизеле самое себя так, как сегодня, опять вспомнила мужа, опять прокляла его в мыслях и возненавидела за то, что погиб, не сумел спастись.

Майор остановил машину, вышел, открыл дверцу с той стороны, где сидела Гизела.

- Прошу.

Она посидела еще мгновение, склоненная на согнутые в локтях руки, надеялась, что он хоть подаст ей руку, поддержит ее. Кларк стоял вытянувшись, безразличный и скучающий. Их игра кончилась там, у аптеки Гартмана, закончилась нелепо и трагично для Гизелы, да в конце концов и нужна ли была ей игра?

Женщина выпрямилась, гордо вышла из машины, не глядя на Кларка, направилась к входным дверям своего дома. Тогда, как будто его укололи, американец подскочил к Гизеле и пошел рядом, стараясь придерживаться ее шага. Она не замечала его. Прекрасно-высокая в своей гордыне, считала его пигмеем. Презирала и ненавидела майора. Чтобы не будить служанку, открыла сумочку, стала искать ключ от двери, остановилась. Американец подошел к самой двери, с любопытством (впервые за вечер появилось в его фигуре любопытство!) приглядывался к белой мраморной доске справа от входа. Быстро достал из кармана военный американский фонарик - длинную блестящую трубку с рефлектором на конце, направил желтый сноп света на белую доску, прочитал вслух: «Этот дом принадлежит доктору Вильфриду Кемперу, погибшему в концентрационном лагере Аушвиц. Находится под покровительством союзнических военных властей».