Артуро Перес-Реверте - Эль-Сид, или Рыцарь без короля [litres]

– Да, моему брату – покарай его Всевышний – мы кое-что объясним. С помощью Аллаха возьмем Альменар, возьмем Тамарите и вышибем вас из Монсона.

Руй Диас слушал его в бесстрастном молчании и с почтительным вниманием. И это, кажется, взбесило эмира.

– Ты слышишь, что я говорю, неверный? Я обещаю тебе это.

Кастилец кивнул:

– Слышу, государь. Но мне кажется, чересчур много обещаний… даже для эмира.

Мундир резко выбросил вперед руку, указывая на запад:

– Я распну твоих людей на воротах каждой этой крепости. Смочу свой плащ кровью, и сложу гору отрубленных голов, и велю муэдзинам с ее вершины созывать народ на молитву. – Он взглянул на раиса. – Слышишь, что я говорю, Якуб аль-Хатиб?

– Только Всевышнему открыта истина, – невозмутимо ответил тот.

Руй Диас рассматривал изукрашенный эфес меча.

– В последний раз, когда я видел его, он лежал на бархатной подушке, – сказал он.

Граф отбил этот выпад:

– А теперь висит у моего седла.

– Вижу.

– Его имя Тисона. Он принадлежал одному мавританскому эмиру, а потом – моей семье.

– Красивая вещь.

– Не в одной красоте дело… Когда тебя приведут ко мне побежденным и пленным, он перерубит тебе шею с одного удара.

Руй Диас поглядел на него пристально:

– Вы, право, меня пугаете, сеньор граф.

Эти шесть слов прозвучали твердо. В них позванивала сталь. Взбешенный насмешкой, Беренгер Рамон презрительно дернул головой:

– По здравом размышлении скажу, что ты не заслуживаешь смерти от благородного клинка. Тебя просто повесят. Как последнего мерзавца.

– Теперь вы меня уж совсем напугали.

Руй Диас почувствовал, что Якуб аль-Хатиб косит на него взгляд, явно наслаждаясь этим словесным фехтованием, и сказал:

– Ну что ж, стало быть, и толковать не о чем.

И, слегка наклонив голову, что означало конец разговора, уже собирался повернуть коня, как Мундир окликнул его. На лице его играла злая улыбка.

– Дурная слава о тебе дошла и до Лериды. Тебя зовут Сид Кампеадор, не так ли? Тот, за кем остается поле битвы?

Руй Диас придержал коня:

– Да, кое-кто зовет меня так.

– Скажу тебе то, что не пригодится Якубу, ибо он – человек глупый, превратно понимающий, что такое «верность». Но ты – дело другое. Ты же наемник. Воюешь за деньги.

– Это не совсем так, государь, – спокойно отвечал Руй Диас. – Я мечом зарабатываю свой хлеб – свой и моих людей.

– У меня есть и хлеб, и деньги. Я не спрашиваю, сколько платит тебе мой брат…

– Он хорошо мне платит.

– Я могу дать тебе вдвое больше.

Руй Диас помедлил с ответом, словно и вправду размышляя. Потом обернулся к Якубу.

– Что же, очень недурно побеседовали, – сказал он так, будто они остались вдвоем. – Один обещал повесить меня, как последнего мерзавца, другой оскорбил меня, усомнившись в моей порядочности. Мне кажется, нам пора восвояси.

– Кальб роми! – ясно и отчетливо выкрикнул Мундир. – Христианская собака! Аллах покарает тебя!

Руй Диас уже не раз слышал подобные оскорбления. А на монархов не обижаются, какой с эмира спрос.

– Может быть, – сказал он невозмутимо.

– Мы встретимся с тобой на поле битвы.

– Встретимся.

С этими словами он окинул взглядом тополевую рощу, удостоверяясь, что оттуда не вылетит никакой беды, потом дернул поводья, дал шпоры коню и очень медленно поехал на берег. Ни разу не оглянувшись, Якуб двинулся следом.

Едва успели покинуть берег и начать пологий подъем к тому месту, где ждали их остальные, как позади послышался чей-то голос.

Руй Диас обернулся.

Мундир и Рамон уже присоединились к своим, но от них отделился одинокий всадник и рысью поскакал к реке. Вброд добрался до середины ее и там поднял своего коня на дыбы.

– Этого следовало ожидать, – сказал с досадой Руй Диас.

Крепкий и кряжистый всадник на могучем гнедом коне был в шлеме, в кольчуге и с круглым щитом. Вид у него был грозный, тем более что он размахивал над головой мечом и требовал себе противника, испуская надменные вопли, звучавшие именно так, как и должны были, то есть оскорбительно и вызывающе.

– Андалусиец, – определил Якуб.

Подобное было в порядке вещей у враждующих соседей, особенно если переговоры проваливались, – поединок предшествовал настоящей битве. Петушиный бой. Все в приграничье знали и соблюдали правила единоборства. Руй Диас и сам несколько раз участвовал в них – то отвечая на вызов, то вызывая сам.

– С твоего позволения, Сиди.

Якуб хотел было пришпорить коня, чтобы вернуться на середину реки, но Руй Диас загородил ему дорогу:

– Нет.

Сарагосец упрямо пытался объехать препятствие, и тогда Руй Диас ухватил его коня за узду:

– Я же сказал – нет! Это приказ.

– Речь идет о чести!

– Ты мне нужен.

Они были уже недалеко от своих. Послышался свирепый хохот Диего Ордоньеса, а когда Руй Диас взглянул туда, он увидел, что тот передает знамя Фелесу Гормасу.

– Моих сыновей могут обругать «сукиными детьми», но никто не посмеет сказать им: «дети труса»! – крикнул бургосец.

И с этими словами он перевесил щит со спины на руку, выхватил меч, яростно вонзил шпоры в бока своему коню и устремился вперед.

Все, что нужно Диего Ордоньесу для счастья, невесело подумал Руй Диас. Погожий день, конь, меч – и враг.

Это был славный бой. Из тех, о которых долго потом еще рассказывают у камелька зимними вечерами для поучения юношества и развлечения дам. Из тех, отдаленная память о которых заставляет героя держаться прямо, даже с приходом дряхлости и ожиданием конца.

Диего Ордоньес въехал в реку на крупной рыси, разбрызгивая воду в обе стороны. Мавр неколебимо высился на своем коне посередине брода, держа наготове щит и меч, и лишь в последнее мгновение двинулся навстречу. Бойцы проскочили мимо друг друга, одновременно нанеся удары с такой силой, что звон стали дошел до ушей зрителей, следивших за схваткой в пятидесяти шагах.

Лязгнули мечи почти одновременно. Сталь против стали. Сдвоенный удар.

Затем бойцы дернули поводья, развернули коней и снова сшиблись, высоко подняв щиты и обрушивая удары.

Снова звон и лязг. Сталь на сталь.

Ни один из противников вроде бы не пострадал, однако Руй Диас с тревогой отметил, что от второго удара Ордоньес закачался в седле и как будто потерял стремя. Но потом, пропустив мавра мимо себя, вновь обрел равновесие и выпрямился. Развернулся, яростно дернув левый повод, всадил шпоры и рысью двинулся навстречу мавру, который тоже скакал назад, разворачивая веера воды, поднятой копытами коня.

Снова зазвенела, сталкиваясь, сталь.

Теперь противники не пролетали мимо друг друга, на скаку занося и опуская мечи. Они остановились на том самом месте, где недавно происходила встреча, и обменивались страшными ударами, которые, если бы не щиты, не шлемы и не кольчуги, способны были рассечь человека до пояса. Они вертелись, кружили, стараясь подобраться к противнику с правой, хуже защищенной стороны.