Джанет Скеслин Чарльз - Библиотека в Париже [litres]

Наверху, в квартире, были задернуты парчовые шторы. Но мне было плевать на вид из окон, я думала лишь о Поле. Мне хотелось, чтобы мы на часок забыли обо всем. И когда он целовал мою грудь, мой живот, все мое тело пылало.

Потом, все еще обнаженные, мы осмотрели квартиру, как будто это был некий музей, и восхищались китайскими вазами на каминной полке, картинами старых мастеров на стенах. Но наилучшим местом оказалась кухня: в буфете там лежал шоколад. Новое место было совсем неплохим, и его изучение волновало.

Но мы уже опаздывали, так что я бросила Полю его форменную рубашку и брюки. Он надел их, но не застегнул, а вместо этого стал застегивать на спине мою блузку. И почти неосознанно поцеловал меня в шею, возясь с перламутровыми пуговками. И именно в такие нежные моменты я любила его сильнее всего.

Захваченная чувствами, я почти не слышала, как щелкнул замок, как скрипнули дверные петли.

– Что за черт, кто вы такие?! – грубо спросил здоровенный мужчина.

Мы с Полем, босые, полуодетые, отпрыгнули друг от друга.

– Это теперь мое жилище!

Я отступила к двери. Поль схватил меня за руку и придвинул к себе:

– Мы думали…

– Убирайтесь! И держитесь подальше отсюда!

Повесив головы, мы потащились обратно к библиотеке, смущенные тем, что нас застали врасплох. И где нам теперь встречаться? Потом у меня возник и другой вопрос. Чья это была квартира?

– Мы не сделали ничего плохого, – произнес Поль.

Он чмокнул меня в щеку и направился к полицейскому участку.

В волнении я зашла в зал периодики, прежде чем вспомнила, что работаю в справочном отделе. Поскольку ежедневных газет теперь не было, сюда заглядывали немногие, так что для меня оказалось сюрпризом увидеть человека, рывшегося в старых журналах.

– Могу я вам помочь?

– Я заметил, что некоторые из читателей – иностранцы.

Он показался мне знакомым. Ну да, это был тот самый мужчина в твидовом костюме, который пытался стащить журнал.

– Это для нас один из многих поводов гордиться собой. Любой чувствует себя здесь как дома.

– Мне бы хотелось познакомиться с ними.

– Мы уничтожили наши записи. Мы не хотели, чтобы они попали не в те руки, – ядовито ответила я и ушла к стойке абонемента.

Там, сдвинув головы, разговаривали о чем-то Борис и Битси.

– Он спросил, откуда я, – шептал Борис. – Я ответил, что я парижанин.

– Он приходит все чаще и чаще, – сказала Битси. – Когда он стоит позади меня, я просто ощущаю его дурное дыхание на своей шее.

Я толкнула ее ногой.

– Чего он хотел? – спросил Борис.

– Спрашивал о наших читателях-иностранцах.

– Кстати, об иностранцах, – вспомнила Битси. – А где Маргарет?

Она должна была уже прийти.

– Позвони ей, – предложил Борис.

Я набирала ее номер весь день, но мне никто не ответил. А вдруг ее арестовали, как мисс Уэдд? Нет, у нее была какая-то причина не появляться, безусловно разумная причина. Я посмотрела на свои часы. Они оставались бесстрастными, их стрелки отказывались двигаться. Прижав запястье к уху, я услышала их тиканье. Меня охватила паника, мне стало трудно дышать.

– Иди, – потребовал Борис. – Мы тут и сами справимся.

Я набрала номер еще раз, а потом побежала к Маргарет.

Открыл мне дворецкий.

– Маргарет дома? – спросила я, нервно заглядывая мимо него в квартиру.

Невозмутимый, как всегда, он проводил меня в ее спальню, где она лежала в постели в окружении смятых носовых платков. Я обняла ее.

– Слава богу, ты здесь! Мы боялись, что тебя арестовали.

– Я заболела, – хрипло ответила Маргарет. – Я пыталась позвонить, но не смогла. Телефон всю неделю не работает.

Я села на краешек кровати:

– Я даже просила Поля зайти к тебе на случай, если нам необходимо будет подать рапорт об отсутствии.

– Тебе ни к чему беспокоиться. – В тоне Маргарет звучала уверенность.

– Конечно я беспокоюсь! Город кишит нацистами!

Маргарет посмотрела в сторону коридора, проверяя, нет ли рядом кого-то из слуг, а потом прошептала:

– Я кое с кем познакомилась.

– Мы каждый день с кем-нибудь знакомимся.

– Нет, я встретила человека.

Пыталась ли она сказать, что у нее появился поклонник?

– В библиотеке?

– Нет. Я не хотела тебя пугать… но меня уже арестовывали.

– Арестовывали?! – выкрикнула я.

– Тихо! Вот потому я и не сказала тебе.

Стиснув в пальцах голубой шелк ее простыни, я гадала, как она вообще могла утаить от меня такое? Конечно, мне и в голову не пришло, что сама я умолчала о нашей с Полем помолвке.

– Когда меня отпустили, Феликс дал мне документ, позволяющий свободу передвижения.

Она назвала кого-то просто по имени? Значило ли это, что он и есть ее кавалер? Я с трудом могла осмыслить все сразу. Маргарет обзавелась секретом. Она подружилась с врагом. Все мое тело напряглось от гнева.

– Ты сказала, что Поль должен зайти?

Она взяла пудреницу и припудрила покрасневший нос.

Теперь уже я бросила взгляд в сторону коридора через открытую дверь.

– Ты слишком больна для компании, – напряженно произнесла я. – Мне лучше уйти.

– Не веди себя как все парижане, когда они скрывают истинные чувства за холодной вежливостью!

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Если хочешь уйти – иди. Но не делай вид, что это из-за моей простуды.

Наши взгляды встретились в зеркале. Мой – встревоженный, ее – решительный.

– Если бы Феликс не отпустил меня и еще трех немолодых леди из сырой камеры, нас бы уже отправили в лагерь для интернированных. И что бы тогда стало с моей дочерью? Подумай об этом.

Слова Маргарет дошли до моего сознания. Она ведь могла просто исчезнуть, как наша мисс Уэдд. И я должна была не спешить с выводами, перестать осуждать ее. Я стала такой же дурной, как мадам Симон.

– Прости, – пробормотала я. – Самое главное – то, что ты в безопасности. Ты уверена, что компания тебе не помешает?

– У меня кружится голова, когда я встаю. А так ничего. Скажи Исе, чтобы приготовила чай. Я сейчас приду.

В гостиной на стенах по-прежнему висели портреты подагрических предков в золоченых рамах. Каждый раз, когда Маргарет добывала посылку для Реми, я чувствовала себя виноватой, воображая, как эти картины снимают со стен и продают, чтобы купить припасы. Но портреты никуда не делись, так как же Маргарет добывала еду?

Она просила своего нациста?

Маргарет и какой-то нацист. Как странно было представить их вместе… Они существовали в разных книгах, на разных стеллажах. Но по мере продолжения войны люди перемешивались. То, что было черным и белым, как буквы на странице, превращалось в угрюмое серое.

Когда пришел Поль, я обняла его.

– Что случилось? – спросил он.

– Ничего. Я рада тебя видеть, рада, что ты – это ты.