Эжен Мюллер - Юность знаменитых людей [Совр. орф.]

— Это вы? — спросил с живостью профессор, объясняя избытком скромности смущение молодого человека.

— Нет, это не я.

— Так кто же из ваших товарищей?

— Это и не из моих товарищей…

— А! Я был уверен, что это пишет посторонний. Но…

— Извините, — скромно заметил ученик, вы только что высказывали противоположное мнение, если только память не изменяет мне, а именно, что это должен быть непременно один из ваших слушателей.

— Это правда… Я, кажется, теряю голову… Но назовите же мне того замечательного ученого, который…

— Но это и не ученый…

— Во всяком случае это…

— Но это не мужчина.

— Кто же это наконец?

— Молодая девушка восемнадцати лет, Софи Жермен, дочь одного из народных представителей.

Профессор был крайне изумлен и спросил, каким образом этой девушке могли быть известны его лекции. Молодой человек объяснил, что он очень дружен с ее семейством, видится с нею ежедневно и неоднократно давал ей свои записки, вовсе не подозревая цели, с которой она интересуется ими.

Как бы то ни было, профессор Лагранж пожелал немедленно сам приветствовать юную знаменитость. С того времени имя Софи Жермен заняло видное место среди самых выдающихся имен ученого мира. Изданные ею сочинения вполне подтвердили мнение Лагранжа, составленное о ней на основании ее анонимных математических заметок. Детство Софи Жермен имело некоторое сходство с детством Паскаля. С самого нежного возраста труднейшие занятия были шуткой для Софи, одаренной пытливым умом и тонким пониманием. Родные ее хотя и восхищались успехами маленькой девочки, но, опасаясь умственного переутомления от непосильных занятий, должны были запретить ей чтение серьезных книг. Впрочем им очень нравилось, что маленькой Софи легко даются знания, которые в практической жизни освобождают женщину от многих недостатков, присущих, как обыкновенно думают, ее полу; но отсюда конечно было еще далеко до мысли о том, что Софи — будущая знаменитость в области науки. Когда маленькая Софи прочла книгу, содержащую в себе исторический очерк математических наук, то ее особенно поразило то место, где автор превозносит заслуги, оказанные знаменитым математиком Архимедом своему родному городу Сиракузам; ей пришла в голову мысль идти по следам этого великого человека. Чтобы объяснить это странное желание молодой девушки, нужно вспомнить, что в ее время подражание героям древности было сильно в моде. Кроме того, это было время патриотического настроения. Случайно прочитанная на двенадцатом году книга пробудила в ней страсть к математическим занятиям. Родственники старались отвлечь ее от этой наклонности, казавшейся им совершенно неуместною в молодой девушке; но это был с их стороны напрасный труд. Пробуждающийся гений преодолевает всевозможные препятствия. Софи умела добывать книги для своих занятий; у нее их отнимали, — она добывала новые и прятала, но их отыскивали и поступали с ними также, как и с прежними. Ей удавалось однако снова запасаться книгами и она прятала их так, что разыскать их было почти невозможно: разделив их на особые тетрадки, по три и четыре листка, она прятала каждую из этих тетрадей в особое место; если отыскивали одну из тетрадок ею прочитанных, то она не сожалела об этом, так как все, что она прочла, было уже навсегда начертано в ее памяти. Если же случалось, что открывали тетрадку еще не прочитанную, то Софи пополняла этот пробел собственными силами, и подобно Паскалю угадывала сама то, чего ей не пришлось вычитать из книги.

Так как за ней очень строго следили, то днем она не имела возможности предаваться своим любимым занятиям, но за то ночью, когда все думали, что она спит, Софи вставала и занималась. Ей не давали свечей, — она тайком запасалась свечными огарками и, чтобы свет не был замечен, запиралась в большой шкаф. Зимой от нее отбирали даже платья на ночь, но она завертывалась в одеяло и до того увлекалась своими занятиями, что не чувствовала ни малейшего холода.

Благодаря такой необычайной энергии, в четырнадцать лет Софи могла бы поспорить в знаниях с опытным математиком; но она должна была скрывать свои познания, потому что математические занятия ей были строго запрещены. Этот суровый запрет все еще продолжался, когда молодой девушке пришло в голову начать анонимную корреспонденцию с профессором Политехнической школы. Родные сдались наконец, услышав восторженные похвалы ученого, и тогда только Софи Жермен открыто выступала на ученое поприще.

В Сомюре жил глубоко сведущий профессор, по имени Лефевр; у него было двое детей — сын и дочь. К делу воспитания сына отцом было приложено особенное старание, что же касается маленькой девочки, предназначенной, по принятому обычаю, исключительно к исполнению обязанностей хозяйки, то родители заботились только о том, чтоб она знала хорошо всевозможные рукоделия.

Отец давал обыкновенно сыну своему уроки в зале, где дочь в то же время занималась вязанием и вышиванием. Мальчик, по природе равнодушный ко всему и рассеянный, был очень невнимателен во время уроков и успевал в ученьи очень медленно. Он всегда путался в ответах, писал бессмыслицы в задаваемых сочинениях и делал самые грубые грамматические ошибки. Отец бранил его и даже наказывал, чрезвычайно огорчаясь его ленью и невниманием; но ничего не помогало. Но однажды с мальчиком произошло что-то особенное; он совершенно переменился. В этот день отец, вместо того чтобы самому, как это всегда бывало, смотреть в латинскую книгу, из которой мальчик переводил вслух, ходил взад и вперед по комнате. Мальчик сидел за столом, а возле него работала сестра, которая, казалось, была совершенно углублена в вышивание.

Обыкновенно мальчик читал сначала латинскую фразу, затем разбирал и переводил ее; на этот раз против обыкновения, он очень удачно переводил фразы и верно понимал истинный смысл текста. Отец выражал одобрение, но в то же время, удивленный и весьма довольный, он становился в тупик от столь быстрых и неожиданных успехов сына. Остановившись, чтобы посмотреть, каким образом последний справляется с оборотом фразы, которая была особенно трудна, он увидел, что мальчик смутился и искоса взглянул на сестру, которая, не поднимая глаз, шевелила губами. Делая вид, что он ничего не заметил, отец подошел поближе к детям, стал прислушиваться и тогда явственно услышал, что сестрица тихонько подсказывала, а братец повторял только ее слова. Отец крайне удивился, так как было очевидно, что мальчик, получавший такое заботливое воспитание, только пользовался на этот раз познаниями сестры, об образовании которой никто не заботился.

Всецело погруженный в дело обучения сына, отец конечно не мог допустить даже и мысли, чтобы дочь, присутствовавшая на его уроках, могла все усвоить себе гораздо лучше брата.