Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

ФОТО 3.5. Справочник «Ислам» (BA–MA)

Список практических инструкций включал конкретные советы. «Если вы хотите поговорить с мусульманином об исламе, исходите из равенства его религии с вашей»,– сообщалось солдатам, как будто идеологии превосходства немцев над остальными народами не существовало [625]. Приводились конкретные примеры того, как использовать религию в своих интересах. Особенно ценными кадрами считались хаджи (те, кто совершил паломничество в Мекку) – к ним следовало «относиться с особым почтением» [626].

Большое внимание уделялось святым местам – мечетям, гробницам святых и кладбищам, – с которыми солдаты могли соприкоснуться в Северной Африке [627]. К мечетям, писал автор брошюры, следует относиться с предельной осторожностью, даже во время боевых действий. Военные нужды и уважение к религии иногда могли входить в конфликт друг с другом: «Если посещение мечети требует выполнения определенных условий (снять обувь и оставить оружие на входе), ваше самоуважение требует, чтобы вы отказались от посещения» [628]. Аналогичным образом брошюра стремилась уравновесить внимательность к религиозным объектам с военными нуждами: «Избегайте по возможности строительства оборонительных сооружений, в ходе которого есть риск разорить мусульманскую гробницу» [629].

Что примечательно, солдат призывали уважать религиозные ритуалы, прежде всего молитвы мусульман [630]. Их также инструктировали на тему пищевых запретов в исламе. Например, говорили авторы, предлагать алкоголь мусульманину «неправильно и бестактно» [631]. «Никогда не обязывайте человека употреблять пищу или напитки, которые ему запрещены религиозным законом (свинина, вино). Не обманывайте его ни при каких обстоятельствах в отношении происхождения пищи, которую вы ему предлагаете» [632]. Солдатам также сообщали, что мусульмане, как и евреи, обрезаны ( хитан ). «В мусульманской стране считается почетным, если семья приглашает кого-то принять участие в праздновании обрезания одного из детей». Любое такое приглашение даст понять, что в приглашенном видят «друга ислама» [633].

Наконец, солдат отдельно предупреждали о гендерных ролях в мусульманской среде. В пунктах 13–15 инструкций подробно регламентируется гендерное взаимодействие. Даже в боевой обстановке солдаты должны были учитывать эти нормы в своем поведении: «Если вам нужно собрать информацию в доме мусульманина, сначала позвоните или постучите, потом повернитесь спиной к двери, чтобы не видеть женщину, которая может вам ответить» и «никогда не спрашивайте у мусульманина о его жене или других взрослых членах семьи» [634].

В целом брошюра исходила из того, что мусульмане руководствуются согласованной системой религиозных убеждений и практик, которые можно изучить и практически использовать. Примечательно, что автор текста, Эрнст Роденвальдт, был не исламоведом, а врачом, специалистом по малярии и руководителем института тропической медицины в Военно-медицинской академии в Берлине [635]. Позднее, во время битвы за Италию в 1943 году, он лично отвечал за затопление Понтинских болот и их повторное заражение малярийными комарами, в результате чего около 100 000 итальянцев заболели – а многие из них и погибли.

При написании брошюры Роденвальдт опирался на исследования эпохи кайзеровской Германии, работы немецких востоковедов Мартина Хартмана ( Der Islam , 1910) и Трауготта Манна ( Der Islam einst und jetzt , 1914), голландских исламоведов Христиана Снука-Хюргронье ( Mekka , 1888–1889) и Теодора Виллема Яна Йейнболла ( Handbuch des islamischen Gesetzes , 1919) и даже (еврейского) габсбургского востоковеда Игнаца Гольдциера ( Mohammedanische Studien , 1889–1890) [636]. Таким образом, брошюра основывалась на исламоведческой традиции, которая ранее служила ценным ресурсом для колониальных офицеров. Сам Роденвальдт имел некоторый опыт личного взаимодействия с исламом: во время Первой мировой войны он служил в Османской империи, а затем работал в Голландской Ост-Индии.

Немецкая армия распространяла аналогичные брошюры по другим вопросам, стремясь информировать войска о местных условиях; один текст, например, был разработан специально для Туниса. Другой, получивший название «Мухаммад и ислам» ( Muhammed und der Islam ) предназначался для обучения пилотов, служивших в Северной Африке [637]. Войска часто инструктировали посредством листовок и материалов, опубликованных в Die Oase (официальная фронтовая газета вермахта), а затем в Die Karawane (газета для частей, размещенных в Тунисе) [638]. Брали ли немецкие солдаты все эти печатные материалы с собой на фронт, в жар Сахары, остается неизвестным. Однако усилия, на которые военное командование шло, распространяя подобные инструкции и походные справочники, говорят о том, что ислам считался достойным внимания с военной точки зрения. Американцы признали успехи в обучении вермахта: «Немецких солдат научили многим тонкостям арабского этикета; им дан строгий приказ не вызывать недовольства арабского населения» [639].

Поскольку мусульманское население Ливии и западного Египта никогда не находилось под непосредственным управлением Германии, офицеры вермахта лишь эпизодически касались религиозных дел. В некоторых случаях они советовались с шейхами местных суфийских орденов – считалось, что те обладают политическим влиянием в прифронтовых районах [640]. В Тунисе, где немцы более тесно сотрудничали с мусульманским населением, они пытались поддерживать хорошие отношения с городскими улемами и другими религиозными деятелями. Некоторых даже привлекали в качестве пропагандистов, например известных богословов тунисской мечети аз-Зайтуна (и университета при ней) [641]. Позже нескольких богословов-коллаборационистов эвакуировали вместе с войсками вермахта. В конце 1942 года официальные лица в Берлине даже задумывались о том, чтобы направить муфтия Иерусалима в пропагандистское турне по Тунису, но из-за нестабильной ситуации на фронте эти планы в конечном итоге не реализовались [642].

Немецкие попытки эксплуатировать религиозную тему в Тунисе особенно ярко проявляли себя во время праздников. Оккупация Туниса совпала с Курбан-байрамом или, как его еще называют в Магрибе, ’Ид аль-Кабиром – 19 декабря 1942 года; в тот же день, кстати, британцы организовали свой праздник в Бенгази. Разумеется, немцы не упустили возможности политизировать торжественный день. Ханс-Юрген фон Арним, командующий 5‐й танковой армией, и Рудольф Ран, политический комиссар армии, посетили тунисского бея Мухаммада VII аль-Мунсефа с официальным визитом, чтобы выказать свое уважение к исламу. Их кортеж из четырех больших автомобилей проехал «с церемониальной скоростью в 25 километров в час», докладывал Ран, по главной улице города (Парижскому проспекту), а затем свернул в сторону прибрежного городка Хамман Лиф, где проживал тунисский правитель из династии Хусейнидов [643]. Перед Зимним дворцом сотни людей встретили кортеж восторженными криками. Гвардия бея также приветствовала гостей. Беседуя с беем, немцы пообещали, что следующий Курбан-байрам состоится уже в мирное время. Арним подчеркнул, что пытается по максимуму уберечь население от неприятностей войны. Однако публичная демонстрация симпатий Германии к исламу оказалась важнее, чем все эти разговоры. Ран в восторге телеграфировал в Берлин, призывая по максимуму разрекламировать «торжественный прием» на праздновании «’Ид аль-Кабира» и «ликование населения» [644]. В пропагандистской газете Signal напечатали целую серию фотографий с приема [645]. Обвинив бея в коллаборационизме, союзники позже отправили его в изгнание.