Михаил Кожемякин - Игры Фортуны [СИ]

Соединить Юлиану Менгден с Линаром, соединить Линара с Юлианой Менгден… Сердечного друга правительницы с ее же подругой, чтобы отвести подозрение от обоих, а еще больше от самой регентины.

Впрочем, оба обручающихся старательно, подобно не талантливым, но весьма добросовестным актерам, играли свои роли. В их движениях, прикосновениях, взглядах друг на друга не было ни капли сердечности, однако внешние атрибуты церемонии поначалу соблюдались ими неукоснительно.

Людвиг-Эрнст отдавал должное мужеству и терпению этих неординарных людей, шедших на жертву ради своей общей возлюбленной с бестрепетностью спартанцев. Но в то же время он недоумевал: как столь странная и смехотворная идея обручения могла прийти в голову правительнице, и, главное, чем сможет сейчас помочь ей самоотвержение ее друзей?!

Сочные красивые губы Елисавет Петровны кривила усмешка: Анна Леопольдовна сделала очередной промах, и на этот раз — хуже предыдущих. Кто только присоветовал ей столь странную идею? Наверное, новый конфидент правительницы — Головкин-младший. Да, Елизавета находила его привлекательным и галантным мужчиной, но давно сомневалась, так ли он умен, как считают при дворе… Цесаревна, не любившая Линара и не переносившая «Жульку», сейчас впервые жалела этих двоих…

И только одна Анна Леопольдовна, казалось, была довольна происходящим. Юлиана и Линар останутся при ней, и никто больше не сможет обвинить ее, замужнюю даму, в безнравственности. «Обвинят, еще как обвинят, да еще и в лицо рассмеются», — подумала Елизавета.

Линар до концы вытерпел процедуру обручения цинично и даже стоически. Но когда, с позволения сказать, жених и невеста кое-как обменялись кольцами, у Юлианы на глазах выступили слезы. Анна удовлетворенно вздохнула, сочтя, что неожиданную слабость ее подруги окружающие сочтут знаком умиления. Елизавета еле сдержала смешок.

После обручения Анна Леопольдовна произнесла короткую поздравительную речь, чересчур слащавую и лицемерную, в заключение которой пожелала Людвигу Курляндскому и цесаревне Елизавете тоже поскорее обручиться. Собственно, вся речь и была задумана только для этого…

— Ах, мне совершенно не терпится устроить еще одну свадьбу! И отправить молодых править Курляндией, — с мнимой любезностью сказала правительница.

Елизавета прекрасно понимала: регентине хочется поскорее избавиться и от дщери Петра Великого, а также от излишне хитроумного Людвига, который, не успев приехать, повел какую-то собственную игру… А присутствие Елизаветы при дворе постепенно становилось головной болью для регентины, как еще совсем недавно — для Анны Иоанновны.

— Не торопитесь сплавить нас осушать курляндские болота и кормить тамошних комаров, ваше высочество, — парировала Елизавета. — Мы с принцем Людвигом можем быть полезны вам и здесь…

— Да, полезны вам и вашему супругу, моему брату, — добавил Людвиг-Эрст, сочтя нужным поддержать стремление Елизаветы — покидать имперский Петербург ради затрапезной Митавы также входило в его планы.

— Как приятно слышать это «мы»! — с приторно-любезной улыбкой воскликнула Анна. — Вы начинаете привыкать друг к другу! Право, вид чужого счастья заразителен…

— Счастья?! — не выдержала Юлиана, — Счастья?! Позвольте, ваше высочество, пожелать такого же счастья… цесаревне Елисавет!

Она порывисто бросила руку Линара, на которую через силу опиралась, и застучала каблуками прочь. Длинный шлейф глупого платья мешал ей идти, и Юлиана в сердцах собрала его и перебросила через локоть…

Линар воспользовался уходом невесты и также покинул покои правительницы, сухо попрощавшись с присутствующими. Елизавете даже показалось, что саксонец в полголоса выругался напоследок. Анна огорченно посмотрела ему вслед, но удерживать не стала. Утешения и вразумления она оставила на потом. Обрученных жениха и невесту, как и свидетелей церемонии, и придворных, ожидал торжественный ужин из семидесяти четырех блюд…

За праздничными столами Линар позволил себе взять реванш за участие в унизительной клоунаде — он много пил, даже больше, чем следовало бы, и напропалую ухаживал за всеми дамами. Юлиана сидела злая и расстроенная. Она то заливалась гневным румянцем, то жалобно кривила губки и, казалось, была готова вот-вот разразиться рыданиями. Регентине приходилось время от времени незаметно наступать подруге на ногу под богатой скатертью или предупреждающе стискивать ее руку, чтобы та не испортила торжественного ужина какой-нибудь нервической выходкой.

Это нелепое обручение, увы, серьезно поколебало любовь Линара к Анне, державшуюся на ее тихом очаровании и его, показном или подлинном, рыцарстве. Нынешняя упрямица, капризная регентина, сделавшая его посмешищем двора, уже не так увлекала честолюбивого саксонца.

«Трудно представить что-то более невразумительное и смешное, чем сие обручение!», — написал в своем дневнике Людвиг-Эрнст. И добавил: «Антон-Ульрих ныне — не более, чем тень…»..

При дворе, посмеиваясь, рассуждали о том, какова будет первая брачная ночь фаворита и фаворитки, если за обручением последует венчание. И опять — больше других — смеялась принцесса Елизавета. Решительно, этот промах Анны Леопольдовны был самым забавным из всех — выдать странную девицу с мужскими манерами за известного всем дамского угодника и собственного сердечного друга… А еще она разумно судила сквозь смех: значит, правительнице больше решительно не на кого положиться, раз она так отчаянно желает оставить этих двоих при себе даже ценой их унижения!

После обручения и ужина, оставшись наедине с Анной, Юлиана дала, наконец, волю чувствам. Она резко смахнула с пальца обручальное кольцо и швырнула его на паркет, к ногам правительницы.

— Вот тебе, неблагодарная!! — выкрикнула она, топнув крепкой ножкой. Но тотчас, словно подломившись, упала перед Анной на колени и зарыдала, уткнувшись лицом в ее платье.

— Аннушка, дружочек мой, зачем ты это придумала? — твердила она сквозь слезы, очень слабая, очень жалкая, настоящая влюбленная женщина, оскорбленная в лучших чувствах… своей возлюбленной.

— Юлиана, немедленно прекрати! — прикрикнула на нее Анна, досадливо отстраняясь. — Хватит с меня, что ты едва не испортила всю церемонию!

Они поменялись ролями, подумалось правительнице во внезапном озарении. Сильная, ведущая игру — теперь она, а Юлиана — слабая, умоляющая. Мысль была как приятная, так и рождающая чувство стыда.

— Мне нужно было успокоить двор и подданных, — уже мягче произнесла Анна. — Доказать, что меня связывают с графом Линаром лишь учтивость и дружба…

— Нечего сказать, доказала! — закричала Юлия, сорвала с головы вуаль и отправила ее туда же, под ноги подруге. — Все смеялись, смеялись!!! Эта рыжая Лизка… Этот Людвиг… Ты думаешь, кто-то поверит, что Линар — не твой любовник?! Все и так говорят, что мы с ним — новые Бирон и Биронша! Но Бенигна Бирон никогда не любила покойную государыню так, как люблю тебя я!! А ты предала, предала мою любовь…