Кейт Куинн - Змей и жемчужина

Я никогда не была близка с Анджело, не то что с Сандро. Когда я родилась, Анджело был уже почти взрослым мужчиной, слишком занятым и важным, чтобы обращать внимание на новую сестру, которую впоследствии придётся снабдить приданым и выдать замуж. У него никогда не хватало на меня времени, до тех самых пор, пока я не стала папской любовницей и, значит, источником папских милостей. Я так до конца его и не простила и не хотела возвращаться в Каподимонте, чтобы увидеть его. Я думала, у меня будет время простить его позже, но времени у меня не оказалось.

Анджело лежал в гробу, освещённый свечами; за последний год он растолстел; его преждевременно выросший двойной подбородок распирал воротник. Его жена тихо плакала, прижимая к себе его двух маленьких дочерей.

Моя сестра Джеролама сидела рядом с нею, измученная, с покрасневшими глазами. Вместо привычной ругани она неожиданно меня обняла.

Как странно...

Я сидела у гроба Анджело, а Сандро и мой третий брат Бартоломео принимали гостей, приехавших в Каподимонте, чтобы выразить свои соболезнования. Знакомые лица, лица, лица, которые я знала с детства, так почему эти люди смотрят на меня с такой жадностью?

— Они все о тебе слышали, — сказала Джеролама с ноткой своего прежнего раздражения.

Конечно, они обо мне слышали — ведь я была маленькой Джулией Фарнезе, которая уехала из дома, чтобы выйти замуж, как и другие девушки, но вместо этого стала шлюхой Папы. Я была широко известна и пользовалась дурной славой. Собственно, я уже два года как пользовалась дурной славой, но за всё это время я ни разу не была дома и сегодня впервые видела, как мои соседи перешёптываются, глядя на меня. На следующий день во время похоронной процессии куда больше людей смотрели на меня, а не на провозимый по улицам гроб Анджело. Я проводила папскую дочь на её свадьбу в Ватикане, но я не шла рядом с Сандро, провожая моего старшего брата в последний путь — для этого я была недостаточно хороша. Я ждала в церкви в одолженном чёрном платье, которое было мне не впору, с покрытой головой, и смотрела, как туда входят сначала священники, потом вносят гроб, а за ним идут мои братья, и люди по-прежнему глазели на меня, как будто у меня было две головы.

Во время реквиема Сандро стоял рядом со мною, великолепный и кажущийся далёким, в своих алых кардинальских одеждах. Под его широким красным рукавом его пальцы были переплетены с моими.

— Кардинал Фарнезе, — насмешливо сказал кто-то во время произнесения надгробной речи. — Это кардинал, всем обязанный своей шлюхе-сестре — красную шапку он получил только потому, что приходится шурином Борджиа!

Сандро в бешенстве обернулся.

— Попридержи свой грязный язык! — огрызнулся он, и священник, певший «Кирие элейсон» [106] Кирие элейсон (по-гречески «Господи, помилуй») — молитвенное призывание, часто используемое в молитвословии и богослужении как песнопение. Восходит к молитве иерихонских старцев, зафиксированной в Новом Завете (Мф. 20: 30—31). В Католической церкви присутствует в виде литургического песнопения. Входит в начальные обряды мессы. Песнопение «Kyrie eleison» — один из некоторых атрибутов, перешедших в римский обряд из византийского. , вдруг замолчал. Последовало короткое молчание, во время которого все таращились на нас. Я смотрела в пол, но Сандро устремил на любопытных гневный взгляд. «Kyrie eleison, Christe eleison...» [107] «Господи, помилуй, Христе, помилуй» (греч.). — снова запел священник, но только после того, как я услышала за спиной сдавленное хихиканье.

Остаток реквиема прошёл как в тумане. Я ничего не слышала, просто неотрывно смотрела на алтарь. Сама церковь нисколько не изменилась. Все, даже косоглазая мадонна, перед ликом которой я в детстве умирала от скуки во время мессы. Ступеньки, по которым я каждую неделю взбегала к исповеди. Ковчег с мощами, перед которым полупьяный монах пытался лапать меня, когда мне было двенадцать лет. Не изменилось и кладбище, сухая летняя трава была усеяна крошечными жёлтыми цветами. У могилы, в которую должны были опустить Анджело, я сорвала один такой цветок и потом стояла, вертя его в руке, без слёз глядя, как гроб моего брата опускают в землю. Рядом со мною рыдала его жена — значит ли это, что она так сильно его любила? Я не знала. Как это странно — иметь мужа, которого ты любишь и который, быть может, даже любит тебя.

— Шлюха, — прошептал кто-то за моей спиной.

— Ты вернёшься в Рим? — спросил меня Сандро на следующий день после того, как мы предали земле нашего брата. Он нашёл меня на вершине самой высокой башни, откуда я смотрела на озеро. В юности я провела здесь столько часов, надев старую шляпу без тульи и подставив лучам солнца свои волосы. Тогда я не могла позволить себе дорогие шафран и киноварь. Сандро опёрся локтем на парапет и посмотрел на меня сверху вниз.

— Я должна вернуться в Рим. — Я уже получила письмо от мадонны Адрианы, в котором она предупреждала, что Родриго страшно на меня гневается. Не за то, что я поспешила к своему умирающему брату, а за то, что я сделала это, не испросив позволения и презрев опасность, исходящую от наступающей французской армии. — Но сейчас я ехать не хочу.

— Вот и хорошо, — Сандро взъерошил мои волосы. — Мне не нравится, когда ты срываешься с места всякий раз, когда этому старому козлу вздумается заблеять.

Я посмотрела на своего брата.

— По-моему, мы договорились, что ты не будешь обзывать святого отца у него за спиной.

— Я ведь не могу обозвать его в лицо. Мне он не настолько не нравится. Но... — в голосе Сандро зазвучало злорадство, — ...я с удовольствием думаю о том, как наш святой отец кипит от злости, словно отвергнутый школяр, в то время как ты убегаешь от него, чтобы насладиться каникулами.

— У нас в семье похороны, Сандро. Какие уж тут каникулы!

— Как Менелай, кипящий от злости, потому что Елена сбежала в Трою с Парисом [108] Согласно Илиаде Гомера, богиня любви Афродита, покровительствующая Парису, сыну троянского царя Приама, сделала так, что Елена, самая прекрасная из смертных женщин, влюбилась в Париса и вместе с ним сбежала в Трою от своего мужа, царя Спарты Менелая. Греческие цари со своими армиями отправились под стеньг Трои, чтобы вернуть Елену и отомстить. Так началась Троянская война. .

Я не могла удержаться от смеха. Когда я приехала, Сандро был таким измученным и печальным, и я была рада видеть, что он немного приободрился. Он не был создан для печали.

— Так ты на какое-то время останешься? — не унимался он. — Я думаю и сам немного пожить дома и ненадолго увильнуть от моих обязанностей в Риме. Всё равно все считают, что я не кардинал, а шут гороховый; ну, так я буду соответствовать своей репутации.