Илья Клаз - Белая Русь [Роман]

— Сам не видишь, что казацкий?!. — превозмогая боль, гордо ответил черкас.

— Вижу. — Жабицкий посмотрел на лохманогого казацкого коня, что стоял поодаль, опустив голову. На коне было расшитое седло с высокой лукой и длинный, отделанный серебряной ниткой повод. — Кто атаман?

— Гаркуша… Дай воды…

— О, свента Мария!

Из хаты принесли коновку. Казак приподнял голову, осушил ее до дна, легко вздохнул.

Жабицкий был в недоумении. В деревне оказалось не более двадцати черкасов. Где загон в сотни сабель, о котором так много говорили в Несвиже? Это следовало немедля выяснить у раненого казака.

— Отвечай…

Черкас устало повернул голову, посмотрел на Жабицкого и смочил языком губы.

— Пошел ты к чертовой матери! Больше ничего не скажу…

Жабицкий выхватил саблю и срубил черкасу голову.

И все же задумался капрал: уж не совсем обычный черкас — добротные сапоги, шаровары из тонкой габы, сабля, скорее татарская, чем казацкая. На чердаке хаты рейтары нашли двух перепуганных хлопов. Привели их к Жабицкому.

— Кто такой? — капрал ткнул носком сапога тело черкаса.

— Неведомо нам, пане… — пролепетал мужик. — Черкасы батькой звали, атаманом…

— Атаманом?.. — Жабицкий прикусил губу. Неужто сам Гаркуша? Так это скорее всего. Не хотел называть своего имени и подох гордо. Жабицкий корил себя за поспешность. Что поделаешь, если горячий нрав: не сдержал гнева и ненависти. А надо было перевязать собаку и — в Несвиж. Выскочила из рук удача. Капрал заскрипел зубами и пошел прочь.

Когда отряд прискакал в Горваль — день клонился к концу. Местечко маленькое, да значимое: на перекрестке дорог, на большой реке. На протяжении многих лет оно было предметом распрей и споров. Несколько раз Горваль брали стрельцы Ивана Грозного, но окончательно укрепиться в нем не могли. И земли эти отходили снова к Речи Посполитой. Совсем недавно Горваль славился тем, что тамошние мужики били медведей и коптили мясо. Делали они это с большим умением. Медвежатина получалась мягкая, ароматная, и на местных ярмарках ее продавали фунтами. Потом стали возить мясо в Киев и Москву. А как проведали о горвальской медвежатине немецкие купцы и покоштовали [10] Попробовали (укр.). ее — не стало от них отбоя. За десять лет извели медведей по всей округе, а паны наложили большие налоги за зверя и жестоко наказывали, кто бил без дозвола.

Отряд Жабицкого остановился возле дома дьякона. Капрал устало переступил порог. Дьякон встретил радушно и сразу же попросил к столу. Трапезничать Жабицкий не стал, ибо поставил дьякон на стол остывший кулеш и толченый лук с квасом. Такую снедь капрал считал холопской и с брезгливостью посматривал на стол. Жабицкий похвалился, что имеет поручение самого польного гетмана Януша Радзивилла. Дьякон качал головой, вздыхал, но лучшей снеди на стол не поставил. Что касается черкасов, рассказывал все, что было ему известно.

— Подходили близко, а сам не видал, ибо в Горвале оные не показывались. — Дьякон затряс хилой головенкой. — Верст двадцать отселе попалили маенток и пропали. О, иезус, когда будут покараны злодей?!

— Один схизмат вчера душу отдал. Гаркуша.

— Гарку-уша-а? — глаза дьякона округлились. — Он-то люгавил здесь.

— Господь вынес ему вырок [11] Приговор (укр.). … Теперь ищу войско пана Валовича.

— Слыхал я, что к Мозырю ушел.

— Хорошо. И мне загадано к Пинску двигаться.

— Шлях тут один. В сторону не уведет.

Ночь отсыпались рейтары в Горвале, а с рассветом сели на коней. До Мозыря один переход. В город пришли вечером. Вымер Мозырь. Ни огонька, ни людского говора. Возле городской ратуши Жабицкий увидел стражника. Обрадовался ему. Стражник из охраны некоего пана. Тот оставил маенток в Гомеле и едет с семейством в Варшаву. Про войско пана Валовича стражник слыхал. Говаривали, что войско ушло к Пинску. Жабицкий обрадовался: надоело болтаться в седле.

Под Житковичами пана Валовича не оказалось. Всю дорогу тревожное чувство не покидало Жабицкого: то засады ждал, то внезапной встречи с черкасским загоном. Неузнаваемы стали деревни Речи Посполитой. Где то золотое спокойствие, о котором много раз слыхал от шановных панов в Полоцке и Пинске? Полдня будешь ходить по деревне, пока найдешь хлопа. Разговаривать стали настороженно, в глаза не смотрят. Все больше и больше покинутых хат. Мужики с семьями бегут на Московию. А бывает, что в хате баба с детишками. Спрашиваешь, где мужик — пожимает плечами, говорит, что в поле ушел, на барщину. Пойди, проверь, в поле ушел или к черкасам с топором сбежал. Неспокойно на душе у Жабицкого, хоть и порубил он Гаркушу, хоть и пустынные дороги. Сожженные маентки, разбросанные мосты на шляхах и завалы в лесу — плохая примета.

От Житковичей рейтары поскакали на Пинск. Когда перебирались через Ясельду, в деревушке увидели войсковый обоз. Обрадовался Жабицкий: наконец настигли отряд! Обозники подтвердили, что впереди войско. Погнали лошадей и через пять верст попали в лагерь пана Валовича. Не думал капрал, что увидит столько войска. На опушке леса стояли рейтары при полной амуниции. Кони были не расседланы — значит, готовы к выступлению. На поляне пикиньеры расположены повзводно. За пикиньерами — отряд пищальников. Грозно сверкают на вечернем солнце латы рейтар. Прикинул Жабицкий: не меньше тысячи воинов, притом не посполитного рушения, а обученного военному строю.

Дозорные сразу же отвели капрала к пану Валовичу. Низкорослый, крупнолицый, с маленькими, закрученными кверху усиками, в голубом камзоле, он совсем не походил на воина. Лицо его было озабочено, а может быть, и встревожено. Капрал браво застыл перед паном Валовичем и передал ему наказ ясновельможного гетмана перенять и остановить схизмата Небабу. Потом, словно мимоходом, добавил, что под Горвалем порубил отряд Гаркуши.

— Гаркуши? — с недоверием переспросил пан Валович. — Как же это получилось?

Жабицкий рассказал.

— Дивно, весьма дивно… Как мне ведомо, у схизмата не менее пятисот сабель…

— Бог помог. Вылез тать из леса чернь грабить… — убеждал капрал и думал: «Дивно… Еще бы!.. Если тебе это не удавалось».

— Здесь, рядом, — пан Валович наклонился вперед и выкинул руку к лесу, — загон Небабы.

Много раз Жабицкий слыхал о загоне черкаса Антона Небабы, которого почему-то называют полковником. Какой может быть из хлопа полковник? И все же говорят, что он хитер, что умеет с чернью вести разговоры, а та льнет к нему и верит ему. Что касается загона, капрал, как и шановный пан войт, не хочет слушать о силе подобного войска. Как можно сравнивать закованного в латы немецкого рейтара с огненной саблей и пистолью или мушкетом с казаком в папахе на пузатой кобыле? Не знает казак ни приемов боя, не обучен сложной военной науке. Больше на лихость рассчитывает казак да на удаль. Случай под Горвалем показал, что рассыпались казаки только от блеска сабель отряда Жабицкого. И боя, по сути, не было. Три рейтара — не потеря. Случайно их тоже порубить могли. Да, горазды воевать черкасы с безоружным паном в маентке. Там они храбрые…