Борис Костюковский - Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине

— Было бы логичнее, если б я спросила у вас, где мой муж. Такая тревожная ночь, такое тревожное утро, а его нет. Я была уверена, что вы лучше знаете, где он…

Ротмистр почувствовал издевку, и злая улыбка исказила его лицо.

— Искать! — коротко бросил он жандармам, точно охотничьей своре, потерявшей след.

Искали повсюду — под кроватью, на кухне, даже в пустой бочке во дворе.

Ротмистр похлопывал себя перчатками по рукам. Он нервничал, а это забавляло Марию.

Когда обыск был окончен, он резко встал:

— Ну-с, мадам, дома его, кажется, действительно нет. Но вы не беспокойтесь, мы разыщем его непременно и к вам еще заглянем.

Жандармы ушли.

Однако во дворе выросла фигура рыжего шпика. Он надежно охранял выход на Красно-Крестовскую улицу, не зная, разумеется, о другом выходе, которым обычно пользовались товарищи по подполью. Мария теперь выходила специально через двор, и шпик тотчас увязывался за ней, провожая до порта, а затем и обратно домой. Она делала вид, что не замечает слежки, и это успокаивало филера.

— И все-таки, — сказал как-то Джапаридзе, — оставаться тебе, Мария, здесь опасно. Поезжай, пожалуйста, в Женеву. Документы мы тебе приготовим, задание получишь — и счастливого пути!

Спасибо, милый Алеша; конечно, в Женеве ей было хорошо: тихая жизнь, наполненная радостью встречи с Михаилом.

И вот возвращение в Баку с литературой, напечатанной на папиросной бумаге и зашитой в корсет. И снова тревога, постоянная опасность. Комнату Мария сняла другую, уже на Воронцовской улице. Слежка за ней не прекращалась.

Конечно, и ее Михаилу сейчас нелегко. Как хорошо, что он не знает о ее трудностях, о тревожном сне, о бесконечном волнении!

Только в Баку узнала Мария, что Михаил в Москве, — ей сказали об этом в комитете. На словах передала мужу через товарищей, что дела у нее идут успешно, что в Баку она вручила почту Алеше Джапаридзе, что задание Надежды Константиновны выполнено.

Сегодня она снова должна быть на баиловской электростанции, где назначена межрайонная конференция, на которой должен был обсуждаться доклад о Третьем съезде партии.

Жаркий августовский день. Баку как раскаленный котел. Делегаты — а их было человек сто, — слушая докладчика, буквально изнывали от жары.

И вдруг пронзительные полицейские свистки…

Мария поняла, что ареста не избежать, когда прямо перед ней выросла фигура хорошо знакомого ей жандармского ротмистра.

— Ах, какая встреча, — издевался он. — Госпожа Васильева… вот, право, кого не ожидал увидеть.

Мария думала о том, не осталось ли дома каких-нибудь документов, — ведь обыск неизбежен. Как будто бы нет, она всегда была начеку.

А ротмистр между тем продолжал:

— Я ведь в долгу перед вами, мадам. Один должок, увы, пока вернуть не могу, — скрылся ваш супруг, что поделаешь. Но представиться вам я могу-с: ротмистр Заврадный, добрый гений вашей семьи. Извольте, пожалуйста, в мой фаэтон.

Странно, Мария не испытывала страха. Она знала: улик против нее нет, а товарищи не предадут. Беспокоило другое: успеют ли скрыться Джапаридзе и другие комитетчики? В жандармском управлении напротив нее сидел парень — грязный, оборванный, несчастный мальчишка…

— За что тебя?.. — участливо спросила Мария.

— Да вот сам не знаю, за что избили, привели сюда. Чем я им не понравился?

Ей было жалко этого парня, которого, наверное, следовало прежде всего умыть. Вспомнились почему-то Сеид и Ашот… Где они сейчас? Давно уже не видела их Мария…

Ее присоединили к остальным арестованным. Оказывается, и Стопани, и Джапаридзе уже беспокоились, что случилось с ней, почему ее отделили от остальных. Они много говорили в этот первый вечер своего тюремного заключения.

— А знаете, я ведь вам о Женеве не все успела рассказать, — тихо сказала Мария, — Я больше не Васильева.

— Как это не Васильева? — с улыбкой спросил Алеша. — Кто же ты — княгиня Накашидзе?

— Нет, бери повыше. Я теперь Мария Андреевна Васильева-Южина.

И она передала им рассказ мужа о том, как Ильич «окрестил» его Южиным.

— М-да, побывать бы там еще разок, — мечтательно сказал Джапаридзе. — Ничего, вот сделаем революцию — обязательно Ленина сюда, на юг, позовем… И в Баку, и в Тифлис, и в Ереван… Я его в горы повезу. Казбек покажу… Вы видели Казбек? А, вы все на свете видели. Хотите, про Казбек стихи прочитаю? Нашего грузинского поэта Александра Казбеги.

Он встал в артистическую позу и приготовился декламировать, как вдруг дверь отворилась и жандармы втолкнули туда еще одного заключенного. Мария сразу, же узнала в нем того самого парня, с которым она встретилась в жандармском управлении. Ей показалось, что встреча с ней была для него неприятной неожиданностью, он даже подался было к двери. Какое-то необъяснимое подозрение закралось в ее сердце…

А оборвыш завел все ту же песню — избили сам не знаю за что… Алеша Джапаридзе сразу же размяк: этот мужественный человек был неравнодушен к обиженным.

Мария подошла к парню:

— Снимай рубаху.

— Чего? — заморгал мальчишка. Алеша пришел ему на помощь.

— Ты не бойся. Она доктор… Ну, фельдшерица, понимаешь?

Начавший догадываться, в чем дело, Стопани подошел к парню и сказал строго:

— Давай-ка, давай, раздевайся…

Снять рубашку мальчишке было не так уж сложно. Никаких ссадин или кровоподтеков на теле не оказалось.

— Ах провокатор! — закричал Стопани.

— Конечно, провокатор… Только маленький еще. Ну-ка, генацвале, рассказывай, как ты до такой подлости дошел.

Мальчишка изменился в лице и готов был зареветь.

— Ну ладно, — примирительно сказал Стопани. — Рассказывай, зачем пришел сюда.

Обычная полицейская история: поймали мелкого воришку — карманника, пригрозили тюрьмой и побоями. А потом предложили совсем безопасный выход из положения. От него требовалось совсем немного: слушать и передавать услышанное.

Когда незадачливого провокатора надзиратель вытолкал из камеры, Алеша патетически воскликнул:

— Товарищи! Я при всех во всеуслышание объявляю, что признаю превосходство этой женщины. Если б не она, я бы читал Александра Казбеги перед этим сопляком. Мария Андреевна, приказывайте, я выполню любое ваше распоряжение.

Они долго смеялись в первый вечер своего тюремного заключения…

А потом был какой-то вонючий подвал в Шемахе, и снова Мария Андреевна оказалась добрым гением. В семье уездного начальника Хечинова ей приходилось в свое время оказывать медицинскую помощь, и теперь вот он разрешил уступить требованиям заключенных: в подвал принесли кровати, поставили умывальник, а «персонально госпоже Васильевой» был вручен пакет с медикаментами. В этот вечер заключенные беспрепятственно пели «Вихри враждебные», а вооруженный тюремщик у двери лишь тяжело вздыхал.