Борис Костюковский - Главный университет. Повесть о Михаиле Васильеве-Южине

Подписал: исполняющий обязанности вице-директора С. Виссарионов.

Скрепил: заведующий особым отделом, полковник Еремин».

Нет, полковника Бураго сыскной опыт не подвел. Просто в своем донесении он несколько погрешил против истины. Интуитивно чувствуя, что в городе что-то происходит, полковник понимал, что существует если не организация, то по крайней мере отдельные, пока еще разрозненные революционные группки.

Начал беспокоить Бураго и Красный Яр — небольшой городок, расположенный примерно в сорока верстах от Астрахани. Полковник внимательно читал сообщения оттуда от своих агентов, и нюх старого, много повидавшего на своем веку полицейского подсказывал ему: не только в Астрахани, но и там, в Ярах — Черном и Красном, — следует искать… Но кого? Одного из ссыльных? Или какого-то местного жителя? Или, может быть, уже целую группу?

В руках у полковника зазвенел колокольчик.

— Шестнадцатого ко мне, — потребовал Бураго.

«Шестнадцатый» оказался рослым человеком с белесыми, словно выцветшими волосами. Он угодливо смотрел на полковника, часто моргая бесцветными ресницами.

Бураго бросил на стол несколько экземпляров газеты «Астраханский листок».

— Вы читаете иногда эту газетку?

— Конечно… Иногда…

— То-то, «иногда», — передразнил его полковник. — Возьмите эти газеты и прочитайте все сообщения из Красного Яра. Завтра отправитесь туда… Вам когда-нибудь приходилось ловить рыбу? Разумеется, не в мутной водичке.

«Шестнадцатый» улыбнулся.

— О, вы еще не утратили чувства юмора… Приятно… Это кстати… Вам следует выяснить, кто это подписывает свои заметки буквой N. Я мог бы, конечно, узнать это в редакции, но… Словом, пока не стоит. Вы меня поняли?

— Так точно. Как не понять!

— И что же вы поняли?

— Узнать, войти в контакт… Насчет связей… Бураго прервал агента. Ему неприятно было видеть его угодливую улыбку.

Как только не аттестовали Астрахань: красавицей и захолустьем, освежающей и зачумленной. Стоит город в самых низовьях Волги. Впрочем, и Волга здесь уже не Волга. Словно сопротивляясь Каспию, она разлилась на многие рукава, на речки и речонки, чтобы как можно дольше задержаться на этой опаленной солнцем земле. И появились Ахтуба, Бузан, Болда, омыв волжской водой астраханские степи, напоили знаменитые арбузы, мелколистый вяз и белую акацию, душистый тополь и теплолюбивую шелковицу…

Город как бы вобрал в себя по маленькой толике от каждой эпохи, и по его строениям можно изучать трагическую историю Руси. Астраханский кремль строился из кирпича, взятого на развалинах Сарая-Бату — столицы Золотой Орды. Все повидал на своем веку астраханский кремль — и гнев восставших крестьян, предводимых Иваном Болотниковым, и последний шабаш изменника атамана Заруцкого, бежавшего сюда вместе с Мариной Мнишек. Служил пристанищем вольнице Степана Разина во время осады царскими войсками…

И еще был этот город местом ссылки на Руси… Всем, кого отправляли сюда, с издевкой предлагали «проветриться»: сухие, колючие ветры продували этот край насквозь.

Предложили «проветриться» в Астрахани и Михаилу Ивановичу Васильеву-Южину.

Но в самой Астрахани, однако, Васильеву остаться не разрешили: ему предложили отправиться в Красный Яр.

Честно говоря, Михаилу в эти дни было безразлично, Астрахань ли, Красный Яр… Ему необходимо было лечь, положить голову на подушку, избавиться хоть на время от тюремных решеток.

Мария встретила весть о Красном Яре даже с каким-то удовлетворением: Михаил нуждался в тишине и покое.

Поселились Васильевы на тихой улице, рядом с домом местного купца Банникова, и от той тишины, которая воцарилась в их жилище, повеяло не столько ссылкой, сколько больницей…

— Ну, Маруськ, — сказал Михаил Иванович, — если я здесь и излечусь от своего кашля, то наверняка лишусь рассудка. Эта тишина, эта обывательская тишина… Хоть бы ты пошумела, спой, что ли…

Но Марии петь не хотелось. Она понимала, что мечта о покое несбыточна: ее муж попросту не рожден для покоя.

— Мы с тобой на книжки нажмем, — говорила она,

— Разумеется. Ты будешь читать мне вслух стихи, я буду восторженно слушать и восхищаться Жуковским…

— Почему именно Жуковским?

— Ну, может, Фетом… От него покоем веет… Идиллия…

«Идиллию» нарушил пристав. Он вошел, не постучавшись, и вместо извинения представился:

— Пристав Ветвицкий.

У Ветвицкого были потухшие глаза, чуть сгорбленная спина, немолодое лицо. Все в нем выдавало человека много повидавшего. Он холодным, равнодушным взглядом оглядел неказистое жилище ссыльного, посмотрел внимательно на Марию и тихо спросил:

— Супруга, стало быть?..

— Жена…

— В законном браке?

— В законном…

— Дети имеются?

— Пока нет…

— Это хорошо, — задумчиво, даже как будто с завистью произнес пристав, словно именно с детьми у него было связано немало жизненных неприятностей.

Пристав оказался разговорчивым человеком; он рассказал о том, что много лет прослужил в армии, дослужился до чина полковника, а затем вынужден был уйти в отставку.

— Что так? — спросил Михаил Иванович. Но Ветвицкий не ответил, а только вздохнул. Видно, должность пристава была для него не слишком радостной.

— Да вам-то чего печалиться? — сказал Васильев. — Место здесь тихое, народ спокойный. Ловит себе рыбу в Бузане, продает потихоньку…

Пристав опять не ответил. Он пригубил чай, который принесла ему Мария, откусил кусочек сахару и словно невзначай сказал:

— Третьего дня двух ловцов убил полицейский Орехов.

— За что?

— Да вроде какие-то правила нарушили. Так что уж поимейте в виду…

Ветвицкий выпил чай, встал, не поблагодарив, и, уходя, спросил:

— Вы про самовары порядок знаете?

— Что вы имеете в виду? — спросила Мария.

— Самовары в Красном Яру на открытом воздухе ставить воспрещается, а должны таковые разводить в летних кухнях или в жилых строениях с особой осторожностью.

— Почему? — полюбопытствовал Михаил Иванович. — Разве по этому поводу какие-либо распоряжения имеются?

— Вот именно, имеются. И именуются они так: «Обязательное постановление о мерах предосторожности против пожаров».

— Что же, — сказал Михаил Иванович, — будем соблюдать постановление. Не разводить так не разводить. Спасибо за предупреждение.

— Если что нужно, обращайтесь ко мне.

Во всем и всегда оставалась Мария верным другом своего мужа. Узнав о том, что ему назначена ссылка, решила ехать с ним в Нарымский край… А когда по ходатайству врачей вместо ссылки ему было разрешено выехать за границу, Мария, сговорившись с Михаилом, уехала к брату в Сухум. Словно предвидела она, как удачен будет этот ее шаг: находившийся возле Сухума домик Добрынина, брата Марии, через некоторое время послужил Михаилу надежным пристанищем.