Валерий Золотухин - Болезнь… (Дневники)

11-12 – это было с Денисом, это было застолье, ночевка и развязка.

13 – это была милиция и домашний театр. Но так вроде ничего. Но рука в норме, глаза, да, конечно, засрамлены. Полковника сильно подводят, что-то сдвинулось в мире, и тошно человеку самому. И не идет на ум никакая перспектива, кроме той, что… что выпить – портвейн или водку.

Чемодан… что положить. Сегодня день зарплаты, и идет много народа. Но это уже мне не нравится, можно же и предупредить.

30 ноября 1993

Вторник. Театр. 16.45.

– Колоссально, – сказал Глаголин, прослушав сочинение Сережи. -До слёз. Какие у тебя сыновья, что один, что другой. Это тебе Бог послал.

– Сережа купил попугая.

– Когда сдохнет? – Реакция другого человека.

Развертывайся, парень, разворачивайся потихоньку. Срам свой истреби сам. Ясно одно, что 12 декабря мы не откроемся, и затягивается это дело до весны, если вообще случится это в нашу пользу.

Оформление машины затягивается, потом будет оформление доверенности. Миллионеры хреновы. «Мама пьет». Жена пьет. Господи! Прости и сохрани и дай новую жизнь мне.

Письмо Никиты из Парижа.

1 декабря 1993

Среда, мой день. Молитва.

Зарядка. Встал на голову, простоял 1 /3 нормы. Но и тем доволен. Мысли путаются, однако, однако… Вчера говорил с шефом.

– Засранцы (про правительство и президента).

Как они с нами поступили… со своим равнодушием… судьба у них будет такая же. Трусливый судья, ждущий выборов. Халатностью, бессердечием… говнюки и пр.

Так и скажи им от меня, а я приеду 10 и добавлю из своей 76-летней гаубицы. И пр. – Сильно я смеялся, он меня отврачевал. Несколько раз спрашивал меня про храм, а я ничего не мог ему сказать, кроме ничего не значащего – нормально, нормально и пр.

Что это значит – 1 декабря – не знаю. Но это всё-таки первый день зимы, и до Нового года один последний месяц.

Изотов Александр (фото) р. 256-92-95, д. 392-29-55

2 декабря 1993

Четверг. Зарядка. Молитва.

Однако целый день в бегах по театру, по Алексеевской, по Бугаеву. Губенко срочно готовит «Чайку». Вошли, открыли реквизиторскую, просят выдать Кизеева одежду сцены – бархат. Полный звиздец. Любимов ужасно расстроен, взбешен и что в его «постели» тренируется Соловьев. «Передайте ему от меня, что он дерьмо». Но всё куплено мультимиллардером Заре. За всё заплачено – судьям, клеркам, охране, рэкету и пр. Ужас. Но тираж из Твери мы, кажется, во вторник вывезем.

429-64-25 Игорь Ларин

238-89-60 Козьмина Соня

Лили Сарфати, Париж т. 47-70-89-27

Света Резанова 523-67-01

– В нашем театре, под крышей театра Армии

свила гнездо голубизна… мафиозная. Деркач, Питер

Штайн.

3 декабря 1993

Пятница. Молитва, зарядка, кофе.

Которую ночь я уже коротаю с открытыми глазами. Одна забота – театр, Губенко, Соловьев, «Чайка» и преданная им часть бывшей труппы. Любимов, «Живаго» и я сам по себе. Другая забота – Париж, деньги, конфликт – компенсация за сексуальные мгновения – доллары, марки, рубли, серьги, шубы, квартиры и пр. Третья забота – Денис остался, кажется, без крыши. Приехал хозяин, и Денис часто стал ездить ночевать в Москву.

Четвертая забота – не пишется, душа нема. «21 км».

Книги у постели Сережи, которые он читает до 2-х ночи: 1) Костомаров «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей»; 2) Казимир Валишевский «Первые Романовы»; 3) Л.Н. Гумилев «От Руси к России».

Пятая забота – моя частная жизнь, радости ее и огорчения, драмы и комедии. И всё-таки это моя жизнь.

Шестая забота – 12 декабря. Выборы.

Губенко баллотируется в Думу, Гончар куда-то выше. Горняки объявляют политические требования.

Седьмая забота – моё президентство, мой Фонд. Куда я впутываюсь и чего я, собственно, боюсь. Быть может, это моё финансовое спасение – деньги в обороте.

Восьмая забота – договор с театром по «Дневникам» еще не подписан, а машина заказана на вторник. Складирование – где? Продажа в Париже – как, кому платить налог?! Не хлебну ли я позору и говна? Никитине письмо настораживает и как бы ободряет – вези, дескать, разберемся.

Девятая забота – машина.

Десятая забота- «Дневники» – какие оплеухи они мне снова принесут?! Письмо Бессоновой – январь 92. В январе 94 – два года. Бог миловал этой гадости.

202-29-86 Миша Швыдкой 209-17-66 Моск. нов.

Ирбис.- За что ты так перед ней приседаешь? За что ты так ее обожаешь? За то, что она забыла (или поленилась) подмыться?

В. С. – Быдло останется быдлом, в каких бы шубах ни ходила, в каких бы «рендроверах» ни каталась.

Какая-то блядь звонит и третирует Тамару: «Валерия Сергеевича и Людмилу Алексеевну можно попросить к телефону? Нет? А где они?» И так несколько раз.

– Скажи, что здесь живет старая, больная жена, что она попадет в психушку или запьет. Я понимаю, что вы все дружно этого добиваетесь. Скажи своей со сущей, трахающейся и катающейся на тебе и под то бой… чтоб она оставила меня в покое.

Кто же этим занимается?! Неужели эти мандавошки из театра?

– Послезавтра день рождения Пола. Вызвоню его и предложу ему свою дружбу и любовь, если произой дут известные события.

Не с Полом ли она так изучила Сокольнические просеки? Все удобные съезды с шоссе и выезды? С милым рай и под кустом. Что же это за зверь?

– А почему ты вспомнил, что я перед ней извинялась?! – Как это ее задело. – И зачем я извинялась? Наверное, дура еще была, ничего не понимала еще.

4 декабря 1993

Суббота. Театр. Келья Г.Н.

Она решила прикинуться, что ничего не помнит. «Неужели вы думаете, что я мог про вашу доченьку ляпнуть так, что вы полгода ссать не сможете, забыв про сон и пишу… потому что, судя по ее зубам и кривому позвоночнику, она зачата от сифилитиков?!» И т. д. Прости меня, Господи, за это злословие. Но довели. «Меж нами война?» – «Да». – «Надолго?» – «Навсегда».

Сережино сочинение

Последнее время эта тема стала для меня самой важной. Раньше я, как и все, интересовался этим вопросом, но теперь… Теперь мне это не дает покоя. Ответить не могу. Я учился, ждал каникул, потом каникулы наступили, и яне знал, что делать. Человек ждет смерти, но он не думает, что он будет делать потом. Кто-то напишет лучше меня, и всё время кто-то пишет лучше меня. Кто-то знает что-то лучше, и он(а) тогда выставляет это напоказ, как это возможно. Я не знаю, насколько хорошо я знаю что-то, и я боюсь сказать это, потому что могут засмеяться, сказать, что я знаю это плохо. Я не трус, но я боюсь. Философы пишут о смысле, о цели жизни, но я пишу то, что я думаю. Конфуций сказал, что это опасно. Я люблю сюрреализм, я стараюсь в нем жить, и иногда это получается. Если б у меня была машина времени, то я бы уехал лет на 10 -15 в прошлое. Кто-то напишет лучше меня, и его работа мне понравится больше моей собственной.