Абрам Мапу - Сионская любовь

Дождался ночи, и вот я снова у ворот Долины, на сей раз без Ахана. Издалека вижу: в хижине свет. Заходить, думаю, не буду, подсмотрю сквозь щель в двери. Заглянул, и ужас застлал глаза. Амнон там! Красавица у него на шее повисла, обнимает его, а женщина целует обоих. Я оглушен и ослеплен. Есть ли мера вероломству? Видно скромнице, мужчин стыдящейся, милее быть наложницей безродного пустышки, чем госпожой в палатах благородного вельможи. Пусть так. Лицемеры часто остаются в дураках. Сжечь эту хижину и всех, кто в ней! Удержался. Вернулся, рассказал Ахану. А тот отвечает сладкой песней: «Уйми гнев и не горюй. Девица будет твоя, Богом клянусь!» Да что мне его клятвы, Зимри, ведь дьявол Амнон не сходит с моего пути! Такое и стерпеть!? Будь у меня вместо сердца льда кусок — и то бы воспылал, будь в моих жилах вместо крови сладкий мед — в желчь аспида бы превратился! Амнона терпел довольно! Решился: одному из нас глаза закроет смерть!

Зимри выслушал отчаянные речи и содрогнулся.

— Смерть — спасение от земных зол. Моли Бога, чтобы враг жил и стонал от горя.

— Молитвы не помогут. Не видишь разве? Он угоден Небесам!

— Змею взяла в дом Тамар. Хотела забавы, а змея ужалила, и нет снадобья рану врачевать. Однако, не будем терять время, господин. Действовать пора. Минута дню равна. Вот-вот увидишь, пламя справедливости испепелит и Амнона, и Теймана, и Тамар, и чудо-красавицу. А если захочешь сохранить себе какую либо из девиц — как головешку из огня тяни ее!

— Не сбывай мне шкуру тигра, покуда тот гуляет на свободе!

— Не время пререкаться. У меня есть план.

В сердце Тамар звенит песнь любви. И, кажется, звуки ее слышны в комнатах, в доме, в саду. Девушка вышивает нарядный покров, который возложит на голову жениха в день свадьбы. Маха раскладывает по шкатулкам драгоценные украшения для невесты. Но, не в пример хозяйке, печальна служанка, вздыхает тяжело.

— Маха, дорогая, отчего грустишь?

— Не знаю, госпожа. Лишь блеснет луч радости в душе и сразу погаснет, а место его спешит занять тревоги тень.

— Да ведь глупо это, Маха!

— Пусть глупа я, госпожа, да только верные мои приметы стали дурны.

— Какие приметы?

— Три ночи подряд слышала, как ворон в саду кричит. Птица эта с колдунами дружбу водит, и крик ее не предвещает добра. Страшно мне.

— Давно известно: верить в колдунов — безумие. Однако, если знаешь что-то — говори! — потребовала Тамар.

— Знаю, госпожа, и не могу более в себе носить, ибо добра тебе хочу. Помнишь, посылала меня к Пуре разузнать об Амноне? Страшное поведал мне Пура. К двум ведьмам в сети попал Амнон.

От этих слов дрогнуло сердце Тамар, побледнела она, дух сперся. Что, если права служанка? Порок манит к себе, он терпелив, настойчив, как зазывала у порога лавки привечает.

— Боже, верни сердцу радость! Сделай так, чтобы слова эти неправдой были!

— О, госпожа, и я того же желаю!

— Что говорил Пура о ведьмах? Где обитают?

— Это — мать и дочь. Молодая — красоты необычайной. Немало душ невинных сгубила блудодейством. Обе творят все мерзости, известные распутству. Пура заглянул в проклятое жилище, и видел Амнона: тот втянут был в бесстыдную любовную игру с обеими. Пура хотел спасти падшего, но испугался, как бы к нему не прилепилась страшная зараза, и убежал. Кто ведьмам поперек дороги станет — тот не уцелеет. У них союз с дикими зверями и ядовитыми змеями. Ни те и ни другие не чинят им зла. Они в огне не горят и острый меч их не сечет.

Опустится на землю ночная тьма, скроются за тучами луна и звезды, и появляются злодейки, и ходят погаными своими тропами, где нога человеческая не ступает. Нечистоты топят в реке Кидрон, навещают места, где прежде сжигали младенцев в жертву ненасытному Молоху, идут к могилам и зовут мертвецов. А кто увидит ведьму в такой час, тому ворон глаз выклюет!

Бедняжка Тамар представила себе леденящие кровь жуткие картины, и ноги подкосились, и со слезами бросилась на шею Махе — искать слов утешения.

— Маха, милая Маха! Молю, скажи, что это — сон. Нет, скажи лучше, что оговорила Амнона, желая испытать мою любовь. Утешь, и никаких богатств не пожалею, все отдам! Верни мне Амнона, без него я тебя бедней! А если истина в твоих устах, зачем мне Амнон!?

— Ах, голубушка Тамар, — со слезами жалости на глазах ответила Маха, — какой мне прок обманывать мою добрую госпожу? Ведь счастья твоего желаю и от беды стерегу. Вот, и вчера Амнон на всю ночь пропал, лишь к утру вернулся. Говори с ним сама, авось удержишь от зла.

— Оставь меня, Маха, иди к себе. В одиночестве хочу выплакать море слез, ибо, как море, велико мое несчастье. Нынче я сама прослежу за Амноном. Скажи Пуре, чтоб кликнул меня, если Амнон вновь выйдет из дома ночью. И держи дело в тайне от отца с матерью.

Маха пошла к Тейману и рассказала, как сестра его терзается. «И я хочу видеть изменщика в обители разврата!» — гневно и решительно заявил Тейман.

Спустилась ночь. Тамар на стороже, не спит. Пура примчался и пристроился под окном. Вошла Маха: «Спускайся, госпожа. Не мешкай. Увы, нам есть причина торопиться — Амнон усердствует в пороке.» — сказала служанка. Неожиданно появилась Тирца.

— Дочь, я вижу боль в твоих глазах. Лицо слезами обожжено.

— Матушка, нареченный мой горюет. Болен Авишай, наставник его детских лет. Я и Тейман едем к Амнону с утешениями, — придумала Тамар.

Затея ехать ночью тревожит Тирцу, но непривычна она отказывать любимому чаду. Лишь велела Тейману взять лошадей и повозку получше.

Уселись Тамар и Тейман, а неизбывный Пура правит лошадьми. Остановились в двухстах локтях от хижины, что у ворот Долины. «Жди нас тут, а мы с сетрой пойдем пешком.» — сказал Тейман Пуре.

Через щель в двери Тамар и Тейман увидели Амнона. По правую руку от него — нарядная, как невеста, девица, сияет чудной красотой. Амнон замыкает на ее запястье браслет, вдевает серьги в уши, глядит любовно и целует. И та ластится к нему. А мать красавицы обнимает обоих, и у всех на лицах радость.

— О, разверзнись, земля! — в ужасе шепчет Тамар.

— Пусть молния и гром негодных поразят! — вторит Тейман, — прочь идем отсюда, Тамар!

Тейман повел сестру назад к повозке. Они потрясены. У заблуждения нет предела, и уж если заблуждаться, так по велению сердца.

— Что узрели? — вопрошает Пура по праву знатока перипетий благородного семейства.

— Лучше быть слепым, чем видеть сразу столько зла! — воскликнул Тейман.

— Таков избранник мой! — добавила Тамар.

— Его избранница, как роза на Кармеле зацветет, а ты, сестра, тем временем увянешь!

— Милый братец, как ужасна эта ночь! До наступления зари огонь спалит мне душу.

— Огонь спалил добродетели Амнона и наше братство заодно.