Абрам Мапу - Сионская любовь

— И я жду перемен в судьбе: целым останется кольцо, и более не разлучится камень с оправой, — сказал Тейман Нааме.

— Не разлучится и сын с матерью, скорей бы только вернулся! — ответила Наама.

Тейман открыл тайну своей любви. И немало всех удивил, рассказав, как встретил красавицу на горе Кармель, как воспылало его сердце, как расстался с Розой, как горевал.

— О, воистину рука Господа видна в моем союзе с Иорамом! Из дружбы отцов родилась любовь детей! Бог вступился за семью Иорама, Бог не даст в обиду Сион, не допустит Ашур в свою обитель, священный город Иерусалим! — Торжественно произнес Иядидья.

— Ярко сияет праведность ваша, и лучи ее греют мне душу, — обратилась Тамар к Нааме и Пнине, — вот только бы Амнон поскорей вернулся! Я знаю, он простит, ведь я так люблю! Оттого и ревность моя страшна!

Вечер миновал и кончилась ночь. К утру, насытившись вдоволь тяжкими муками, испустили дух неугодные Богу. Раны изгоев болят вдвойне. Мстя за отца, братья лишили жизни Наваля. Справедливость права, даже если казнит.

В полдень Иядидья с семейством проводил Нааму и Пнину в их владения. Ситри и Авишай остались с ними, чтобы беречь покой женщин в тревожные дни, ибо войско Санхерива переправилось через реку Парат, а жители столицы взялись за укрепление крепостных стен.

Вернулись гонцы из Бейт Лехема: Амнона не застали. Говорят они Иядидье, что пастух, у которого Амнон провел ночь, рассказал им, как тот ждал мать и сестру и молился за них. Под утро понял, что не придут. Он написал письмо для Тамар, а сам ушел и не сказал куда.

Гонцы вручили Иядидье запечатанный свиток и прибавили, что пастухи в Бейт Лехеме схватили и связали Пуру, пытавшегося убить Маху. И вот, они доставили обоих. Пура жив и здоров, а Маха жестоко изранена и едва дышит.

Иядидья распечатал свиток, прочитал письмо, и лицо его омрачилось.

— Держите в тайне то, что вам известно об Амноне. Если Тамар узнает — с горя умрет. Объявите всем, что Амнон, и с ним еще воины, отправились в Таршиш. — Сказал Иядидья гонцам.

— Поступим по слову твоему, ответили те.

Тут появилась Тамар, и Иядидья поспешно спрятал свиток.

— Отчего ты мрачен, отец? Случилось ли что? — с опаской спросила Тамар.

— Узнаешь у гонцов, дочь.

Те повторили слова Иядидьи.

— О, горе мне, отец! Амнон не вернется! — в ужасе закричала Тамар.

— Не предавайся отчаянию дочь и не теряй надежду. Тревога не о тех, кто вдали, время за близких страшиться. Санхерив наступает, и что станется с Сионом? Доля многих тяжелее твоей, и этим утешься. В радость ли с избранником сердца сидеть взаперти, в осаде, в нищите и лишениях? Надейся на Господа, изгнанников Сиона оберегающего. Непременно настанет день спасения, и непременно вернется Амнон.

Как мог, успокаивал Иядидья дочь свою, но не преуспел. На помощь ему поспешили Хананель, Ситри и Авишай. Все тщетно. Лишь опасность всеобщая заместила в сердце Тамар одну беду другой.

Наконец, удостоились внимания Маха и Пура.

— Я умираю, и мне незачем лгать, — с трудом говорит Маха. — Я полюбила Амнона с первого взгляда. С задней мыслью соединилась с его врагами. Пура домогался меня. Я уговорила его прибавить клеветы на Амнона. Успешным было злоумышление, и Амнон бежал, и я за ним. Пура настиг меня, и удар был точен, и вот, я умираю. Себя виню.

Пура подтвердил слова своей жертвы. Его заперли под замок и оставили дожидаться суда.

В смятении пребывает город Господень. Днем и ночью слышны стоны умирающих с голоду. Тут грохочет молот, там стучит топор — горожане порушают дома, камнями и деревом укрепляют городские стены. Лица темны, и надломился дух. Иудея взрастила сынов, сыны Иудеи спасают мать-родину.

Царь Хизкияу собрал войско — десять тысяч отважных сердец. На площади он обратился с речью к бойцам и прочему народу.

— Слушайте меня, дети Сиона! Перед нами враг, и полчища его бессчетны. Лязг и скрежет, вопли и крики раздирают уши, но не дождется трусливого отклика устрашающий нас. Не робейте душой и укрепитесь духом. Могучи ратники Санхерива, но вам, воинам Сиона, сам Господь дал силу, и посему не их, а вас ждет победа. Несите в сердцах веру в Господа, и непреклонны будьте в уповании на Него, и увидите чудеса, которые сотворит Всевышний, спасая Иерусалим, обитель свою. Тот, кто не верит — всего боится, а в желанное верить легко. Здесь остановится и окончит кровавый победный путь покоритель мира. Воочию узрим, как в Сионе начнется и весь Божий мир обнимет праведный суд. И народы возблагодарят Бога и вас, героев Иудеи. Помните: спаститель наш — Всевышний, и только Он! — закончил Хизкияу.

Не только царь Хизкияу вещает народу в эти смутные дни. Писца Шэвну не забудем упомянуть. Речи его родят страх в сердцах и сумятицу в головах. Поборники его — тринадцать тысяч душ числом — души робкие, рыхлые, хитрым расчетом ведомые. Внемлют писцу, а тот вдохновен.

— Кому дорога жизнь, кто любит Сион, тот последует совету моему и покорится Санхериву, дабы враг не обратил священный Иерусалим в груду развалин. Посулы Хизкияу — пустые мечтания. Не залатать дыры в крепостных стенах, хоть полгорода на камни разбери. Голодного не накормишь супом из его собственного мяса. Тесаные глыбы кричат: «Не губите!» Балки дубовые вопят: «Пощадите!» Бывает, вера одних — безумство для других. Такой верой город не спасти. Запрем ворота Сиона — распахнем ворота в преисподнюю. Орды ашурские клокочут неудержимой рекой. И волны ее выше стен Иерусалима. Коли не будет разумен наш дух, к духам мертвых причислимся! Неподкупного Равшакэя, военачальника Санхерива, удостоимся встретить. Склоним голову и будем жить.

А чем Хизкияу нас обнадежит? Уж не казной ли откупится? Да он золото из дворца своего и из Храма Господня давно Санхериву переправил в обмен на милости, коих не дождался. Уж не доблестным ли войском своим врага остановит? Влезьте-ка на крыши домов ваших да взгляните за городские стены — черно от железных кольчуг, светло от медных шлемов, так велика ашурская рать! Или союзники руку помощи подадут? Да ведь когда послы царские в Цоане египетском кланялись, у друзей душа в пятки ушла, лишь услыхали просьбу. Хизкияу полон веры, но нерадиво распоряжается нашим общим сокровищем — Сионом. Вот уж почти вся Иудея покорена. Голод свирепствует. Испражнения человеческие стали пищей. Обезумевшие матери пожирают младенцев. Горе, болезни и смерть в земле нашей. Есть одно утешение у побежденных — понапрасну на ждать утешения. Подчинимся Ашуру и спасем Иерусалим, жемчужину Сиона!

Наама и Пнина живут в своих пустых хоромах. Иядидья заботится об их пропитании в голодное осадное время, а Тейман и Тамар навещают. Как-то видит Тейман, что Пнина грустна безмерно, и глаза красны от слез.