Мег Уэйт Клейтон - Последний поезд на Лондон [litres]

– Вы обещали заботиться о нас. Я могу остаться в Вене с мамой, и Вальтер тоже. Но папа арестован. Ему надо уезжать.

– Денег я тебе достану, но визу не могу. Никто не должен видеть, как я хожу и прошу визу для еврея. Понимаешь? Нельзя, чтобы тебя здесь видели. Уходи, но только незаметно.

Штефан стоял и смотрел на дядю: тот сидел в кресле его отца, за столом его отца, под портретом Лизль с расцарапанными щеками работы Кокошки, в кабинете той самой фабрики, которую дед Штефана построил с нуля в те времена, когда у предков дяди Михаэля уже были все привилегии. Штефану захотелось пойти домой и забраться в постель, как прошлой ночью, но он знал, что маме и Вальтеру не поздоровится, если соседи увидят, как он ходит туда-сюда. Значит, снова придется ждать до поздней ночи, когда можно будет вскарабкаться по дереву на крышу, а оттуда – в окно комнаты для прислуги, где можно будет поспать несколько часов, чтобы потом, встав еще до рассвета, проделать весь путь в обратном порядке.

– Прочь! – повторил дядя. – Уходи. Я найду способ передать твоей матери денег, но за помощью иди к своим.

– К кому – своим?

– Ты еврей. Если кто-нибудь узнает, что я тебе помогаю, меня тоже отправят в трудовой лагерь. Ты – еврей.

– Вы мой дядя. Мне не к кому больше обратиться.

– Евреи помогают евреям в центре еврейской общины, это рядом с домом, где жил твой дед, когда строил свой дворец.

– В Леопольдштадте?

– Когда он строил дворец, я сказал. Слушай меня внимательно. На этой стороне канала. А теперь иди, пока никто не увидел, как я тебе помогаю.

Штефан шел через темное подземелье, стараясь держаться ближе к его сырым стенам. Сначала он забрел в крипту позади запертых ворот собора Святого Стефана – наверное, свернул где-то не туда. Тогда он вернулся и вновь пошел в сторону талмудической школы. По пути ему попался люк. Поднявшись к нему по скобам, вбитым в стену подземелья, Штефан приподнял его треугольный лепесток и выглянул наружу. Следующий люк показал ему, что он на месте: узкая улица, ветхие от старости дома. Именно так выглядел старый городской центр с главным еврейским храмом и центром еврейской общины. Вход в центр тоже был прямо перед ним, но рядом стояли двое эсэсовцев и наблюдали, как мальчишки из гитлерюгенда дразнят женщин и детей, кидают в них камнями.

Матерям с детьми нужно помочь. Штефан знал это. Но предпочел дождаться, когда эсэсовцы уйдут. И только через несколько минут после их ухода он толкнул тяжелую металлическую решетку, выскользнул на мостовую и заспешил через улицу к входу в здание иудейского центра еврейской общины.

Внутри здания, на лестнице со стертыми ступенями, стояли люди, по несколько человек на каждой ступеньке. На верхнюю площадку открывались двери кабинетов, туда и стремилась вся очередь. В глубине площадки стояли столы, на них – разномастные корзины с ярлыками А – Б, В – Г и так далее, по алфавиту. В корзинах грудами лежали карточки. Когда люди стали замечать присутствие Штефана, в вестибюле наступила тишина. Еврейских юношей его возраста арестовывали вместе со взрослыми, к тому же на нем не было ермолки.

– Я ищу папу, – сказал он.

Не сразу, соблюдая осторожность, люди все же начали выходить из состояния замороженного молчания. Девушка-организатор, которая помогала им заполнять карточки, снова занялась сидевшей перед ней женщиной: той нужно было заполнить карточку на пропавшего, а она не умела писать. Пока организатор писала под ее диктовку, другие то и дело подходили к ней с вопросами, но она не отвечала им, полностью сосредоточившись на неграмотной: та искала любимого, который, как и папа, сгинул во время ночных рейдов.

– Пожалуйста, тише, прошу вас! – крикнула организатор, перекрывая шум толпившихся вокруг нее людей. – Мы делаем все, что можем. Герра Левенхерца только что опять арестовали. Мы еще не знаем, кто где. Те из вас, кому нужна помощь, могут ждать в очереди, но будет гораздо проще, если вы сами возьмете карточки и впишете в них всю информацию о пропавших. Имена. Адреса. Как с вами связаться. Заполненные карточки кладите в корзинку с той буквой, на которую начинается фамилия пропавшего. Как только у нас будет какая-нибудь информация, мы сразу дадим вам знать.

Люди продолжали стоять.

Штефан взял карточку, вынул из сумки карандаш – новый карандаш Вальтера – и записал всю информацию об отце.

В очереди женщина помоложе заговорила с другой, постарше:

– Он велел нам ехать в Шанхай, сказал, что там нас найдет. Это были его последние слова: увози детей из Австрии. В Шанхай не нужна виза. Зато билетов не достать.

– Я слышала, можно сделать кубинскую визу, за деньги, – ответила женщина постарше, – но нацисты забрали у нас все, что было.

Закончив заполнять отцовскую карточку, Штефан положил ее в корзинку с буквами Н – О и уже хотел было уходить, когда обратил внимание на то, как еще одна женщина-волонтер вытряхивала содержимое корзины с буквами И – К в емкость побольше. Одна карточка незаметно скользнула на пол и тут же исчезла под ногами очереди, когда та сделала шаг вперед.

Штефан забрал карточку отца и стал ждать.

Девушка появилась снова, вытряхнула в емкость содержимое корзины Л – М и убежала. Когда она пришла опять и взялась за корзину Н – О, Штефан шагнул к ней и положил карточку отца прямо в емкость, которую она держала в руках.

Она поглядела на него удивленно.

– Нойман. Герман Нойман, владелец шоколадной фабрики Нойманов, – сказал он и сам услышал отцовские интонации в своем голосе.

Он хороший человек, его отец, и вся его семья – хорошие люди. Свое состояние они заработали на шоколадном бизнесе, начатом на собственные деньги, а их счета в банке Ротшильда всегда имели положительное сальдо.

Никто из сотрудников «Венской независимой», кроме Кэте Пергер и заместителя редактора Рика Найдхардта, не явился на работу в страшное утро после погрома. Страх затопил каждый уголок Вены. Всякий, кто оказывал помощь соседям-евреям, бросал вызов новым порядкам нацистов, причем слово «помощь» трактовалось теперь настолько широко, что просто написать в газете правду о происходящем уже грозило журналисту тюрьмой, если не расстрелом. Разве имела Кэте право требовать от людей работать в таких условиях? С тем же успехом она могла потребовать от них занимать очередь на казнь.

– И как мы со всем этим справимся вдвоем? – обратился к ней Рик.

В наступившей тишине, которую нарушало лишь покашливание Рика, Кэте просмотрела список намеченных задач.

– Ладно, Рик, – начала она, – может быть, ты…

Она подняла глаза от списка и осеклась: Рик, сам не свой от страха, смотрел мимо нее куда-то в сторону двери.