Мег Уэйт Клейтон - Последний поезд на Лондон [litres]

– Как тебя зовут, малыш? – обратилась женщина к Вальтеру.

За него, как всегда, ответил Штефан:

– Его имя Вальтер Нойман. А я его брат Штефан.

Зофи вздохнула.

– Добрый день, – сказал Вальтер. – Как мило, что вы нас навестили. Это кролик Петер. Он тоже с нами.

– Понимаю, – отозвалась женщина. – Вы, мальчики, хотите остаться вместе?

Именно так всегда отвечали потенциальные родители, когда понимали, что в нагрузку к Вальтеру придется взять еще и Штефана.

– Штефан пишет пьесы, он очень талантливый, – сказала Зофи.

– Младенец! – воскликнула женщина. – А я думала, их здесь не будет! – Она позвенела связкой ключей перед Иоганной, та загулила и потянулась к ним ручками.

Зофи дала женщине подержать малышку. Она всегда так делала, если человек ей нравился. А еще она видела, как им не хочется потом с ней расставаться.

– Да, милая, я думаю, что у меня есть местечко прямо для тебя, – сказала женщина малышке.

Зофи старательно выговорила по-английски:

– Где вы живете?

Женщина удивленно переспросила:

– Где я живу? – И рассмеялась гладким эллиптическим смехом, как раз таким, какой Зофи привыкла ассоциировать с самыми лучшими людьми. – Ну, у нас есть дом на Бишопс-авеню в Хэмпстеде, да, малютка? А еще Мелфорд-Холл в деревне.

– Звучит очень здорово, – произнесла Зофи.

– О да. Да, так оно и есть.

– Это рядом с Кембриджем? – спросила Зофи.

– Мелфорд-Холл? Вообще-то, да. Рядом.

– Я могла бы нянчить эту малышку, – сказала Зофи. – Я заботилась об Иоганне, когда работала с профессором Гёделем. В университете, в Вене. Я помогала ему в разработке гипотезы генерализованного континуума.

– О! Я… Но… Не знаю, как посмотрит на это няня Битт. Она с нами с тех пор, как родился мой Эндрю, а он, наверное, твой ровесник. А ты… и эта девочка… сестры?

Зофия Хелена не сводила с женщины внимательных глаз, думая, как лучше ответить. Тут требовалось что-то иное, другой подход, но какой, она пока не поняла.

И тут Иоганна потянулась к ней и сказала:

– Мама!

Женщина вздрогнула, передала Иоганну Зофии Хелене и поспешила прочь.

Девушка крикнула ей вслед:

– Иоганна и Зофия Хелена Пергер!

Она обернулась к Штефану. Тот во все глаза смотрел на Иоганну.

– Я и не знал, что она уже может говорить, – сказал он.

– Я сама не знала! – ответила Зофи и снова зарылась лицом в теплую шейку Иоганны, шепча: – Какая же ты умница, малышка Иоганна.

ПРАЖСКАЯ ГАЗЕТА

ЗАКОНОПРОЕКТ О КВОТЕ НА ПРИЕМ ДЕТЕЙ ВНЕСЕН В КОНГРЕСС США

Законопроекту ожесточенно сопротивляются организации, борющиеся за права нуждающихся американцев

Кэте Пергер

ПРАГА, ЧЕХОСЛОВАКИЯ, 15 февраля 1939 года. Сенатор от штата Нью-Йорк Роберт Ф. Вагнер и член палаты представителей от штата Массачусетс Эдит Норс Роджерс внесли в конгресс США идентичный законопроект. Они предлагают разрешить въезд в США в течение двух лет 20 000 детей – беженцев из Германии, в возрасте до 14 лет.

Благотворительные организации уже прилагают все усилия, чтобы добиться принятия этого закона, однако встречают ожесточенное сопротивление со стороны тех, кто опасается, что поддержка детей-эмигрантов будет осуществляться из средств, выделяемых на помощь беднейшим американцам.

Послабление иммиграционных ограничений, введенных против подданных германского Рейха, давно назрело, учитывая то бесчеловечное обращение, которому граждане еврейского происхождения подвергаются в Германии, Австрии и в Судетах, переданных Рейху по мирному соглашению, подписанному в сентябре прошлого года в Мюнхене. Однако Германия нарушила и этот пакт, возобновив угрозы стереть наш город с лица земли, если Чехословакия не откроет свои границы для передвижения немецких войск…

Штефан съежился в постели, прижав к себе Вальтера. Для сна вроде бы еще рановато, но в домике было так темно и холодно, да и вообще, какая разница? Он гнал от себя мысли о письме, шестом со дня его рождения, – письма продолжали прибывать регулярно, по одному в неделю. Имена – его и Вальтера – были по-прежнему написаны рукой мамы, да и само письмо начиналось, как все остальные: мама рассказывала им, как она скучает по ним, но хочет, чтобы они знали – у нее все хорошо. Дальше она писала о том, как дела у соседей по квартире в Леопольдштадте и вообще в Вене. Вот только адрес на конверте снова был написан рукой герра Пергера и штемпель стоял чехословацкий, а чешские марки были наклеены поверх австрийских.

Штефан, Вальтер, Зофи и малышка сидели на одеяле, брошенном на песок. Зофи корпела над очередным доказательством в блокноте, который держала на коленях, Штефан делал записи в своем дневнике. Год повернул к лету, дни удлинялись, и под ясным небом пляж сделался золотым, а море – бирюзовым. Настоящего тепла еще не было, но сидеть на берегу в пальто и смотреть на волны, с шипением накатывавшие на сушу, было приятно.

Вдруг Вальтер бросил свою книжку рассказов и пожаловался:

– Не могу больше читать!

Штефан закрыл глаза. Но солнце просвечивало сквозь тонкую кожу век, неотступное, как чувство вины. Он был виноват перед Вальтером в том, что в последнее время совсем не уделял ему внимания, целыми днями стуча на пишущей машинке, которую одолжил ему Марк Стивенс, студент местного колледжа. Марк приходил в лагерь учить мальчиков английскому и, как и Штефан, оказался большим поклонником Цвейга. Виноват был и в том, что в прошлое воскресенье готов был сбыть братишку первым попавшимся родителям. Он был виноват перед мамой в том, что не сумел оправдать ее надежд.

Одной рукой прижав к себе Вальтера, Штефан открыл книгу.

– Может быть, Петер нам поможет? – спросил он. – Ведь он хорошо читает по-английски.

– Даже лучше, чем ты, – отозвался Вальтер, плотнее придвигаясь к старшему брату.

Малыш явно нуждался в любви. Конечно, он нуждается в любви. И конечно, Штефан никому его не отдаст, тем более каким-то незнакомым людям. И все же Штефан нет-нет да и представлял себе, как бы он жил совсем один, не связанный необходимостью заботиться о братишке. Представлял, как покинет лагерь, найдет работу, какую угодно, лишь бы хватало денег на кусок хлеба, книги и бумагу и оставалось время писать.

– Помнишь, сколько книг было у папы в библиотеке? – обратился он к Вальтеру. – Теперь Петер, наверное, смог бы прочесть любую из них.

И услышал голос мамы: Вальтер забудет нас. Он еще слишком мал. Ты – его память.

Иоганна вдруг поползла к краю одеяла, на песок, но Зофи, отбросив блокнот, тут же перехватила ее со словами:

– Нет! Нет! Туда нельзя!

– Мама, – пролепетала малышка.

– Я не мама, глупенькая, – ласково произнесла Зофи. – Мамой ты будешь звать ту леди, которая возьмет нас к себе.