Эми Хармон - Из песка и пепла

Вторник прошел так же. Капитан фон Эссен не выходил из своего кабинета. Он определенно был не в духе, но окружавший Еву пузырь золотого восторга не получалось пробить никакими язвительными замечаниями и односложными приказами. Они с Анджело условились встретиться после работы в церкви Святого Сердца, и большую часть пути до нее Ева преодолела бегом – слишком взбудораженная, чтобы ждать трамвая. Если же кого-то из прохожих и удивила девушка, шныряющая по улицам с широкой улыбкой на лице, ей было все равно.

Анджело ждал у алтаря, не сводя глаз с креста, и Еву вдруг охватила тревога, что его мучает чувство вины или сожаления. Услышав за спиной ее шаги, он обернулся. Анджело улыбался. И улыбка эта была прекрасна и ослепительна, как само солнце. Еву захлестнуло такое облегчение, что она не удержалась на ослабших ногах и опустилась на ближайшую скамейку. Но у Анджело были идеи получше.

Едва добравшись до Евы при помощи трости, он увлек ее по лестнице в подвальную комнатку, где она когда-то испытала столько страха и отчаяния. Но теперь ее обвивали руки Анджело, целовали губы Анджело. На вкус они отдавали яблоками – значит, сегодня он снова был на черном рынке, – и Ева с жадностью приникла к ним языком, слизывая ворованную сладость и беззвучно благодаря Бога за милосердие. Анджело каждый раз подвергал себя чудовищному риску, отправляясь на берега Тибра за тем, чего больше было не достать нигде.

Наконец они оторвались друг от друга.

– Этого я и боялся, – простонал Анджело ей в волосы.

– Чего? – выдохнула Ева, пока не готовая закончить с поцелуями.

– Что потеряю над собой контроль. Я знал, что стану бесполезен, как только поддамся чувствам. Что не смогу думать больше ни о ком. Не то чтобы я и раньше не думал о тебе круглые сутки… Но теперь мне доступно другое, более глубокое знание. Я не просто тебя люблю. Я хочу любить тебя во всех возможных смыслах. Каждый раз, когда я закрываю глаза для молитвы, я вижу тебя. – И Анджело со стоном зажмурился, словно его терзала неподдельная боль.

Ева захихикала над такой театральностью и поцеловала его в напряженный изгиб челюсти.

– Если я тебя знаю, за один этот день ты уже принес пользы за десятерых. Наверняка работал без продыху, едва преклонил утром колени для молитвы. Ты же сегодня молился?

– Да. И не раз.

– О чем?

– Просил Господа защитить невинных, облегчить муки страдающих, поддержать слабых. А еще помочь мне обуздать похотливые мысли.

– А что, у тебя их много? – прошептала Ева ему в уголок рта.

– Ты даже не представляешь, – вздохнул Анджело.

– Значит, эту просьбу Бог не исполнил.

– На самом деле я и не хотел, чтобы он ее исполнял.

Ева снова хихикнула и накрыла его губы своими – жадно, настойчиво, собирая счастливые вздохи и драгоценные обещания. В эту ночь она уснула с надеждой в сердце и несмолкающей молитвой в мыслях – молитвой, которую, знала она, одновременно с ней возносят столь многие.

– Воззри на наши бедствия и спаси нас, – просила она. – Пожалуйста, спаси нас всех.

21 марта 1944 года

Признание: иногда мне кажется, что немцы непобедимы.

В конце января американский десант высадился в итальянском Анцио и занял прибрежный плацдарм совершенно неожиданно для немецкого командования. Увы, вместо того, чтобы сразу же продолжить наступление на Рим и прорвать «линию Густава», войска союзников необъяснимо остановились и принялись укреплять плацдарм, дав немцам возможность перегруппироваться и провести серию контратак. За следующие два месяца в боях погибли тысячи человек. Американцы, которым 22 января оставалось всего 58 километров до Рима, 21 марта находятся от него все в тех же 58 километрах.

Иногда я боюсь, что эта война никогда не закончится и мне придется вечно сидеть на виа Тассо, воровать золото из чулана и поцелуи у мужчины, который окончательно станет моим, только когда Рим будет освобожден.

В среду капитан фон Эссен был непривычно тих. Все утро он провел, запершись в своем кабинете. В обед Ева ждала Грету, которая днем раньше обещала за ней заехать и показать какой-то новый магазин, но Грета так и не появилась. Ева немного встревожилась и рискнула заглянуть к капитану, чтобы справиться у него о самочувствии супруги.

– С Гретой все хорошо? – спросила она, как только ей разрешили войти.

– Да, – сказал фон Эссен, однако в глазах его промелькнуло какое-то странное выражение. – Мы собирались сегодня пообедать вместе.

– Понятно, – кивнула Ева.

Это был странный ответ, учитывая, что Грета так и не приехала. Капитан откинулся в кресле и склонил голову к плечу, разглядывая ее в упор.

– Присядьте, Ева.

Она пристроилась на краешке одного из стульев для посетителей – том же самом, на который всегда садилась, когда записывала под диктовку капитана. Он тут же подался к ней через стол и, уложив перед собой руки, смерил ее озадаченным взглядом.

– Вам известно, что ни один из наших рейдов по монастырям в прошлые выходные не дал результатов?

Ни один. Ни евреев, ни партизан, ни антифашистов. Как такое может быть? Подполковник был уверен, что церковь – ключ ко всему. Но нет. – Капитан сцепил кончики пальцев и опустил на них голову, будто бы в глубокой задумчивости. – Я вернулся домой в таком раздражении, что жена три дня опасалась ко мне подходить. Однако вчера вечером она рассказала мне кое-что, во что я с трудом смог поверить.

И фон Эссен продолжил сверить Еву взглядом, не утруждая себя объяснениями, что же такого рассказала ему жена. Молчание затягивалось. У Евы уже затянулся в животе холодный узел, но капитан неожиданно сменил тему.

– Вы были так очаровательны в субботу, дорогая. Просто чудо. Какая удача, что вы так хорошо играете и были не против перед нами выступить.

Ева не стала ему напоминать, что как раз она-то была очень против.

– Спасибо, капитан, – ответила она просто. – Принести вам кофе?

– Благодарю, не нужно. Хотя кое-что вы для меня сделать можете. У вас же наверняка есть способ связаться с братом в Ватикане?

– Нет. Я никогда туда не звонила и не ходила.

Это была правда, но брови фон Эссена взметнулись в изумлении, словно ему было трудно в такое поверить.

– О! Но они, конечно же, смогут передать ему сообщение от вас, если понадобится. – Капитан поднял трубку блестящего черного телефона и провернул диск. – Ватикан, пожалуйста, – попросил он оператора, подмигнув Еве. – Ваш брат работает с монсеньором. Напомните, как его зовут?

– Монсеньор Лучано, – ответила Ева оцепенело, гадая, хотел ли капитан услышать от нее имя монсеньора О’Флаэрти. Он вообще знал, что Анджело работает с монсеньором О’Флаэрти? Дело было в этом?