Эми Хармон - Из песка и пепла

– Вы знаете, где мы сейчас?

– В Швейцарии, наверное. Хотя, может, уже въехали в Германию. Надо прыгать как можно скорее. Иначе нас завезут в глубь страны, а чем глубже мы окажемся, тем хуже потом придется.

– Я не буду, – заплакал Пьер. – Не буду прыгать. Это слишком опасно!

– Куда вы пойдете? – перебила его Ева.

Женщина как могла утешила сына, после чего негромко ответила:

– Мы бельгийцы. И хотим просто добраться до дома. Немцы отступают. Думаю, в Бельгии мы уже будем в безопасности. Нам пришлось бежать во Францию, когда вторгся Гитлер.

– Что случилось потом?

– Итальянская армия ушла – по правде говоря, мы только благодаря им продержались так долго, – и немцы заняли территорию, которую контролировали итальянцы. Начались облавы. Моего мужа схватили и депортировали. Нам с Пьером удавалось прятаться еще пять месяцев. Но в феврале нас раскрыли и отправили в транзитный лагерь. Там мы и ждали все это время, когда прибудет группа побольше.

– Мама, пожалуйста, – взмолился Пьер. – Нам необязательно это делать! Мы сильные, мы справимся в лагере.

– Нет, Пьер. Это наш единственный способ попасть домой, – твердо ответила Габриэль, глядя сыну в глаза. – Ты должен прыгнуть, и ты прыгнешь, как мы и договаривались. А потом доберешься до Бельгии. Ты выживешь, Пьер.

Он кивнул, хотя по лицу у него градом катились слезы. Затем яростно стиснул мать, и она расцеловала его в щеки и на мгновение прижала к себе, прежде чем подтолкнуть к окну.

Пьер покорно вскарабкался наверх. На этот раз никто не возражал. Никто не пытался вызвать у него чувство вины или воззвать к ответственности. Все просто угрюмо наблюдали. Пьер был намного миниатюрней Армана, однако пропихнуть ноги в маленькое отверстие, цепляясь при этом за край окна, уже само по себе было подвигом. Затем он замер в ожидании луча прожектора, а когда тот прошел мимо, быстро выскользнул в отверстие, не заколебавшись и не оглянувшись. Плечи с крохотной заминкой исчезли вслед за туловищем; пальцы еще мгновение цеплялись за верх окна, но потом пропали тоже. Тишину не нарушил ни один выстрел.

Габриэль перекрестилась и расплакалась. После чего повернулась к Еве:

– Давай. Твоя очередь!

– Нет! Пьер ждет вас, – запротестовала Ева. – Он сделал это ради вас!

– Я не смогу. У меня нет уже ни силы, ни проворства, чтобы пережить такой прыжок. Я это знаю, и он знает. Потому и не хотел прыгать.

– Вы должны попытаться! Ваш сын будет в отчаянии.

– Прыгай, – твердо сказала Габриэль. – И присмотри за моим мальчиком. Помоги ему добраться до дома.

Ева замотала головой:

– Нет! Вы не можете так с ним поступить.

– У меня нет выбора. Он должен выжить. – Она подтолкнула Еву к окну. – Надо спешить! Скоро ты его уже не найдешь. Мы отдаляемся с каждой секундой.

– Но… – Ева подумала о мальчике, который ждет в темноте свою мать.

Габриэль обратила к ней лихорадочный взгляд и стиснула пальцами плечо.

– S’il vous plait. Пожалуйста. Я сделала все, чтобы его спасти. Помоги мне. Спасись сама и помоги моему сыну.

– Я вас подсажу, – предложил кто-то, дергая Еву за рукав.

За спиной у нее стоял мужчина средних лет с маленьким ребенком и беременной женой. Они бы не стали прыгать.

Ева опять поколебалась.

– Давай! – велела Габриэль, и Ева наконец беспомощно кивнула. Отчаявшаяся мать шепотом затараторила ей последние указания: – Доберитесь до Бастони. Там живет тетя моего мужа. Она спрячет вас с Пьером до конца войны. Передай Пьеру, что я его люблю и горжусь им. Что я буду бороться и обязательно выживу. И мы снова будем вместе. Мы все. Однажды.

Мужчина, который предлагал подсадить Еву, согнул колени и сцепил пальцы в замок, чтобы получилась ступенька. Ева поставила ногу ему на предплечья, и он, резко разогнувшись, поднял ее к самому окну, так что она смогла уцепиться правой рукой за край проема, а левой за оставшийся прут.

Ева не стала набираться мужества или ждать, когда пройдет луч прожектора, а сразу сунула голову в отверстие – как в том сне. После чего принялась яростно извиваться – плечами, боками, всем телом, – пока фактически не вывалилась из окна, в последнюю секунду повиснув на левой руке. Поезд качнулся, и ноги Евы проехались по стене вагона. Она взвизгнула и крепче стиснула пальцы на пруте, пытаясь отыскать хоть какую-то опору. Один бесконечный миг она болталась в невесомости, но потом все-таки нашарила выступ внизу вагона.

Над головой прогрохотал выстрел, затем другой. Ева разжала пальцы и что есть сил оттолкнулась носками туфель, стараясь развернуться в прыжке, как цирковой акробат. «Скользи на базу! – кричал ей Анджело, когда они играли в бейсбол. – Скользи, Ева, скользи!»

Она скользнула по воздуху параллельно земле, стремясь добраться до невидимой домашней базы. После чего сгруппировалась и закувыркалась по склону: голова, лопатки, спина, ягодицы, ноги, голова, лопатки, спина. Словно ковер, который выбивают о булыжники: встряхивают и ударяют, встряхивают и ударяют.

Наконец сила инерции иссякла, и Ева распласталась на спине, глядя в усыпанное звездами небо. Легкие горели, и первые несколько секунд у нее никак не получалось расправить диафрагму и вдохнуть полной грудью. Но она справилась. Ева представила, как Анджело развел бы сейчас руки и закричал «Сэйф!» – как делал всегда, когда ей удавалось добраться до базы.

Ева улыбнулась, но тут же раскашлялась и села, проигнорировав вторую часть указаний Габриэль вслед за первой. Ей говорили не шевелиться, пока не пройдет весь поезд. Ева даже не проверила, где он сейчас. Однако состав уже медленно исчезал: черный прямоугольник вдали, который с каждой секундой становился все меньше и меньше, тише и тише.

Ева подумала, как славно было бы снова откинуться на землю и полежать так еще минутку. Тело начинало возмущаться жестким приземлением, ее наверняка усеивали ссадины и царапины, но прямо сейчас она ощущала искру жизни впервые с тех пор, как Анджело увезли с виа Тассо. Ей не хотелось думать ни о завтрашнем дне, ни о своем одиночестве. Только праздновать успешный побег и еще немного продленную жизнь. Вот и все.

– Maman! Мамап! – донесся до нее голос Пьера. Похоже, мальчик с самого прыжка бежал вслед за поездом, пытаясь отыскать мать.

Ева тут же вскочила на ноги, покачнувшись, когда от головы отхлынула кровь. Вокруг стояла темнота, до Пьера оставалось еще приличное расстояние, и он пока не понял, что у насыпи его ожидает совсем не Габриэль. Ева пошла навстречу, страшась момента истины, а когда Пьер остановился как вкопанный, ощутила болезненный укол жалости.

– Где моя мама? – пропыхтел он, с трудом переводя дух после погони за поездом.

– Она не стала прыгать. Мне очень жаль.