Эми Хармон - Из песка и пепла

– Если я узнаю, куда ее отправили, как мне с вами связаться? – тихо спросила Грета, даже не пытаясь спорить по поводу добра и зла, правды и неправды. В глубине души она понимала все и сама. Должна была понимать.

– Скажите отцу Бартоло. Он мне передаст.

10 мая 1944 года

Признание: я не знаю, что делать.

Еву отправили в Берген-Бельзен. Я сперва испытал облегчение, что не в Освенцим, а потом понял, что не знаю даже, где этот Берген-Бельзен находится. Информацию раздобыла Грета фон Эссен. Отец Бартоло сказал, что она была уверена и что лично видела транспортные записи. Не знаю, как она получила к ним доступ, но спросить я уже не мог. Несколько дней назад Грета уехала в Германию вместе с монахинями, которые возвращались из паломничества в Ватикан. Все устроил монсеньор О’Флаэрти.

Северная Германия. Берген-Бельзен. У меня есть направление. Однако Ева с таким же успехом могла бы быть на Луне.

Немецкая полиция в Риме с каждым днем становится жестче и отчаянней. Внезапная облава в монастыре в Сан-Лоренцо закончилась задержанием трех монахов и дюжины иностранных евреев. Один мальчик попытался бежать, и его застрелили на глазах у родителей. Те бросились к его неподвижному телу, и их тоже расстреляли. Монахов забрали на виа Тассо вместе с беженцами.

Еще об одном планирующемся рейде нас предупредил местный фашистский чиновник. К югу от Рима есть заброшенная вилла, где мы разместили под присмотром монахов-капуцинов полсотни еврейских сирот. Нам удалось на час опередить гестапо и оперативно пристроить детей по семьям в соседних деревнях. После окончания рейда всех вернули на виллу. Остается молиться, чтобы немцы не решили навестить их еще раз.

Это нескончаемая игра в кошки-мышки, охотника и жертву, и меня не перестает удивлять, как другие выдерживают такое давление. Однако у нас есть цель, и мы стараемся не задумываться дальше завтрашнего дня и сегодняшнего момента. Просто боремся, молимся и спим – когда получается.

Становится все жарче, и жители южных районов города возле Ардеатинских пещер начинают жаловаться на вонь. Мертвецы напоминают о себе. Окутавшие город страх и гнев, отчаяние оккупационных войск и ощущение неизбежного конца наполняют воздух над Римом тем же смертельным смрадом. Никто из нас не продержится долго. Но я должен – ради Евы. И она, где бы сейчас ни была, тоже должна продержаться.

4 июня 1944 года 5-я американская армия заняла Рим без всяких фанфар и шумихи. Немцы просто ушли. Длинные красные полотнища и нацистские флаги на виа Тассо свернули. Реквизированные квартиры освободили. Политических заключенных выпустили на волю. Немцы не оказали никакого сопротивления. Одни называли это влиянием Папы, другие – стратегической перегруппировкой, третьи – уважением к историческому и художественному наследию Рима. Но в чем бы ни заключалась настоящая причина, когда пришло время, немцы просто оставили город.

Римляне задержали дыхание и навострили уши. Днем накануне американцы разбросали с самолетов листовки, призывающие жителей не выходить на улицы – на случай, если конфликт обострится. Но стрельбы так и не последовало. Бомбардировок тоже. Только тихий бумажный листопад и рассвет ясного июньского утра.

Стоило первым американским грузовикам и танкам въехать в Рим, как горожане высыпали из домов. Люди танцевали прямо на улицах: странное зрелище, учитывая, что именно итальянцы заключили союз с беспощадным диктатором и сражались и умирали бок о бок с сыновьями Германии. Теперь же они встречали американцев, как лучших друзей. Когда девятью месяцами ранее в Рим вкатились немецкие танки, горожане умирали, чтобы их остановить. Это лучше слов говорило о чувствах итальянского народа и об их возмущении войной, которую большинство даже не поддерживало, однако вынуждено было проливать кровь во имя абсурдных целей и обезумевших людей.

Анджело со смесью облегчения и горечи наблюдал за парадом военной техники. Машины грохотали по булыжным мостовым, а люди плакали от радости. Марио со своей маленькой семьей, монахини Святой Цецилии и даже монсеньор Лучано с престарелой сестрой – все до единого высыпали на улицы, чтобы приветствовать американских военных, а те улыбались и махали горожанам, будто кинозвезды. Для Рима война была закончена. Для духовенства, для Сопротивления, для евреев в подполье этот день знаменовал сокрушительную победу. Они выжили. Большинство из них.

Но некоторые – нет. А некоторые все еще могли погибнуть. Война не закончилась для тех, кто был депортирован. Не закончилась для Евы и бесчисленного множества евреев, томящихся в лагерях на севере и востоке. Не закончилась для союзных войск, которым предстояло все дальше теснить немецкие дивизии.

Два дня спустя, 6 июня, Анджело и еще несколько ватиканских священников столпились возле радиоприемника. Диктор Би-би-си торжественно объявил о наступлении «Дня Д».

– Сегодня ранним утром началась высадка десанта на северо-западе оккупированных немцами европейских территорий… Объединенные военно-морские силы под командованием генерала Эйзенхауэра при мощной поддержке авиации начали высадку союзных войск на северном побережье Франции…

Всю следующую неделю страны антигитлеровской коалиции с замиранием сердца прислушивались к сводкам с фронта. В первый день Нормандской операции немцы лишились только тысячи человек. Потери союзников составили в десять раз больше, однако к 12 июня все пять береговых секторов были соединены под их командованием, что обеспечило армию плацдармом для изгнания Гитлера из Франции.

От Нормандии было рукой подать до Парижа, и когда в конце августа французскую столицу освободили вслед за итальянской, Анджело решил осуществить единственный план, который смог придумать. Майор 5-й армии, проведший прошлый год в Италии, дал ему несколько советов:

– Пятую разделяют. Часть сил перебрасывают во Францию. Война в Италии зашла в тупик, отец. Мы и так потеряли здесь чертову уйму времени, сражаясь за каждый драный холм, только чтобы обнаружить за ним еще один такой же. Рим мы взяли, но, если дела и дальше пойдут так, как в последние девять месяцев, эта каторга затянется надолго. Такими темпами мы уйдем из Италии, только когда сдадутся или немцы, или мы. Здесь мы воюем уже за сантиметры. Если вы хотите добраться до своей девчонки, лучше отправляйтесь во Францию и двигайтесь оттуда в Германию вместе с американцами.

Анджело сообщил монсеньору О’Флаэрти о своих намерениях и получил его благословение – вместе с напоминанием, что он «по-прежнему священник». Он не был освобожден от сана. И не мог сочетаться браком. Для этого ему потребовалось бы разрешение самого Папы, что было маловероятно. Если бы они с Евой захотели пожениться, им пришлось бы сделать это вне католической церкви. Тем не менее монсеньор О’Флаэрти крепко обнял Анджело на прощание и велел, если тот разыщет Еву, обязательно привезти ее в Рим, чтобы они смогли увидеться еще раз.