Эми Хармон - Из песка и пепла

– Камилло уехал в Австрию и не вернулся. Я знал, что никогда тебя больше не увижу, если не буду благоразумен. Каждый раз, когда мне хотелось сорваться, он словно вставал за плечом и указывал верный путь.

– И мне. Если бы не он, я была бы сейчас в Берген-Бельзене. Он мне приснился и сказал, что ты со мной. Во мне. Я не понимала, что это значит, пока не узнала о беременности.

– Как ты сюда попала? В Бельгию? – спросил Анджело, пытаясь отвлечь ее от нарастающий боли. Теперь он сидел позади Евы, а она полулежала, откинувшись спиной ему на грудь и спрятав лицо в выемке шеи.

– Прыгнула, – простонала она, снова вжимаясь в него лицом и начиная дрожать. – Прыгнула с поезда и пошла пешком.

На этом рассказ оборвался – разговор отнимал слишком много сил. Анджело оставалось лишь молча изумляться ее словам. Она прыгнула с поезда. А потом пошла пешком.

Схватки учащались, пока между ними не осталось никакого просвета, ни единой возможности перегруппироваться и перевести дух, – и Ева начала тужиться от безысходности. Ее тело требовало освобождения. За треснутыми окнами не стихала бомбежка, один час сменялся другим, а мир все продолжал гореть, пока его любимая женщина молила Господа об избавлении. Анджело передвинул ее кровать к огню и завесил окна одеялами, чтобы не впустить в комнату мороз и не выдать их светом, если бомбардировщик вернется, однако условия все равно были далеки от благоприятных. К счастью, Беттина запасла достаточно кипяченой воды, и Анджело как мог заботился о чистоте и удобстве Евы, пока наконец незадолго до полуночи все не завершилось.

Простыня обагрилась кровью, и Ева закричала в последнем мучительном протесте. После чего начала тужиться из остатков сил, питаемых любовью и более ничем. Анджело, стоя перед ней на коленях, лихорадочно молил Богородицу о заступничестве, а потом лично принял маленького мальчика, в любви и испытаниях пришедшего в этот мир на Рождество. Священное безмолвие мига нарушил детский плач, и малыш яростно засучил ручками и ножками, когда отец наклонился к нему, чтобы приветствовать в первый раз.

– Это мальчик, Ева! – торжествующе закричал Анджело. – Это мальчик!

В чужой земле, посреди разбомбленного города, на новой ветке появился первый зеленый лист. Новое солнце ознаменовало начало дня, в который столь многим не суждено было проснуться. Анджело, потрясенный и напуганный собственными эмоциями, положил малыша на усеянную потом грудь Евы и осторожно перерезал пуповину, связывающую мать и дитя. Ева чуть заметно улыбнулась; лицо ее было безмятежно, дыхание размеренно. Затем она спокойно укрыла малыша чистым полотенцем и блестящими глазами вгляделась в крохотные черты.

– Ну здравствуй, мой маленький Анджело Камилло Росселли-Бьянко.

Младенец тут же успокоился и с любопытством уставился на мать, заставив ее рассмеяться и расплакаться одновременно. А потом она начала петь – так тихо, что Анджело пришлось склонить голову и прислушаться. Этот был тот же рождественский гимн, который она напевала ровно год назад в кабине грузовика, сидя между Анджело и монсеньором О’Флаэрти.

Анджело молча сцеловал слезы с ее щек и губ. Любовь не сделала их бедными. Любовь сделала их богачами. Прямо сейчас они были аристократами – король удачи и королева судьбы, баюкающие своего крохотного принца мира. Анджело до сих пор не знал, где была Ева все это время и как она оказалась в бельгийской Бастони посреди артобстрела, однако сейчас это не имело значения.

Он ее нашел. И ни один человек на земле или ангел на небе не смог бы убедить его, будто чудес не существует. В кои-то веки Господь не безмолвствовал.

Утром Анджело и Ева проснулись от хлопка парадной двери, грохота ботинок и чьего-то крика. Анджело, задремавший в кресле у кровати Евы, немедленно подскочил к двери в комнату, распахнул ее и вылетел на лестничную площадку.

– Марио! – послышался через секунду его исполненный облегчения голос. – Мы здесь! Поднимайся!

Ева с малышом глубже нырнули под одеяла, которыми укутал их Анджело. По лестнице простучали торопливые шаги, и Анджело рассмеялся от благодарности, когда Марио сгреб его в охапку. Оба заговорили разом, уверяя друг друга, что живы и здоровы. Лицо Марио было черно от копоти, форму усеивали брызги крови, да и в целом он выглядел так, будто пережил прямое попадание бомбы.

– Беттина – это та упорная старушка? Да, с ней все в порядке. Мы не могли к вам выбраться, потому что вход в госпиталь завалило обломками в человеческий рост. В соседнем с вами доме бомба угодила прямо в крышу. Надо было переждать. На улицах творился какой-то ад. Мы даже не могли выйти наружу, чтобы оттащить булыжники. – Марио потряс головой, словно пытаясь прояснить зрение, и устало потер глаза. Кажется, он до сих пор не мог поверить в увиденное.

– Привет, Марио, – тихо позвала Ева из угла, а потом невольно улыбнулась, глядя на его ошарашенное выражение.

Марио медленно подошел к кровати и с робким почтением опустился перед ней на колени. Анджело последовал за ним, не сводя взгляда с Евы. Губы его все еще дрожали от эмоций.

– Познакомься с Анджело Камилло Росселли-Бьянко, – прошептала Ева, приоткрывая ему личико спящего сына. – Рожденным в Рождество.

У Марио округлились глаза и пропал дар речи.

– Но… как? – выдавил он наконец, дав петуха на последнем слове.

– Когда двое людей очень любят друг друга, – насмешливо ответила Ева, – у них иногда появляются дети.

– Но… как? – повторил Марио и оглянулся на Анджело, который пожал плечами с таким видом, будто слова были здесь бессильны. После чего подтолкнул измученного друга к креслу и принес ему чистое полотенце, мыло и ведро воды.

– Умойся, Марио. А Ева пока расскажет нам свою историю.

И Ева рассказала им историю Пьера, мальчика из Бастони, чья мама убедила его прыгнуть с идущего в концлагерь поезда. Рассказала, каково лететь по воздуху, когда над головой свистят пули, а потом сознавать, что прямо здесь и сейчас ты выжила. Рассказала, как они наткнулись на дорожный указатель и поняли, что в Германии. А потом два дня прятались в церкви, пили из водокачки и питались ворованными облатками, пока их не обнаружил местный священник, дал нормальной еды и отправил, чистых и более прилично одетых, в соседний город – с указанием «найти отца Гирша».