Илья Бояшов - Бансу [Быль. Журнальный вариант]

Данилов сел на бревно, достал трубку, набил ее табаком из кисета и попросил спичек у сидящего рядом старика.

— Где Нанук и Напак? — спросил тот по-алеутски.

— Они за Белой грядой, — по-алеутски ответил Данилов, раскуривая табак. — Это надолго. Они ставят сети там. Много рыбы привезут.

— Тебя снимут, — сказал старик, внимательно посмотрев на полицейского.

— Возможно, Паналык. Возможно, — ответствовал тот.

— Что еще скажешь, Фрэнк?

— Русские когда-то ушли. Американцы уйдут. А нам оставаться, — сказал Фрэнк. — Вот и все дела, Паналык. Вот и все дела.

Двигатель (судя по его ровной, без сбоев, работе, прекрасно отрегулированный), как и клялся майтконовский коп, не подводил. Винт, вспарывая темную воду Тэш и вспенивая за лодкой расходящийся клин, толкал ее навстречу предполагаемому плоту. Фляга пришлась как нельзя кстати: сделав несколько глотков, Трипп не то чтобы повеселел — веселья в их положении было мало, — но хоть как-то пришел в себя. Вытащив бинокль по просьбе управляющего рулем Неторопливого Бесси, он работал впередсмотрящим, а заодно следил за берегом по правому борту. Бессел не упускал из своего внимания левый, с удовлетворением отмечая, что заросли на береговой полосе достаточно низки. Попадались большие пролысины из гальки, что еще больше облегчало обзор. Проведенная в полицейском участке Майткона ночь имела для Смита по крайней мере одну положительную сторону — он подготовился к путешествию. Лейтенант, конечно же, не забыл про карабин, палатку, противомоскитные сетки, запасные свитера и носки и лично отобрал продовольствие на несколько дней, отдав предпочтение галетам и кофе. Сигарет было достаточно, патронов — тоже: все это, упакованное, укрытое от брызг брезентом, располагалось на лодочных банках. Трипп решил не отставать от начальника — перед тем, как отправиться в путь, тщательно перебрал свои медикаменты: бинты, скальпели, шприцы, ампулы с обезболивающим…

Из-за шума мотора разговаривать было почти невозможно, вот почему несколько часов плыли молча. Временами из камышей, едва не задевая их крыльями, поднимались стаи белолобых гусей: пернатые летели настолько близко, что казалось, вот-вот можно схватить за лапы ту или иную особь. Пролетали над ними и казарки, и бобовые гуси тайги, и лебеди-кликуны. Но еще большее количество птиц паслось вдоль берегов и плавало в заводях. Серые утки взлетали прямо по носу лодки, словно напрашиваясь на выстрел. Карабин лежал под рукой, как и патроны с дробью, однако и лейтенанту, и доктору было не до охоты. Время от времени Трипп оглядывался на не выпускающего руль лейтенанта, с профессиональной завистью отмечая на лице Бессела всю ту же каменную невозмутимость, которая, как и голос этого человека, имела особенность успокаивать в самых неприятных ситуациях (а в данный момент ситуация была весьма неприятной, если не сказать жестче). После исчезновения Ридли и категорического отказа местных жителей прийти на помощь доктор не без основания подозревал — дела пойдут еще хуже.

— Эти папуасы живут в каменном веке, — обратился Трипп к лейтенанту, когда они все-таки высадились на обдуваемом со всех сторон островке с намерением немного отдохнуть и размяться. — Просто удивительно! Как можно иметь ружья, моторы, ходить в церковь — и забивать себе голову подобной чушью? Ума не приложу!

— Боитесь духов, док? — спросил проницательный Бессел, выгружая на гальку подобранный валежник.

— Нет, не боюсь, — бормотал несколько сконфуженный Трипп. — Я поражаюсь, сколько мусора в голове у этих аборигенов…

Не поддержав разговора, Смит принялся за разведение костерка. Материал был сухой, ветерок на отмели свежий — огонь затрещал почти мгновенно. Пара-другая минут: маленький чайник на треноге подал бурчащий голос.

— Судя по довольно быстрому течению, мы встретим клиента уже совсем скоро, — сказал Бессел, наделяя обеспокоенного Триппа галетами и разливая по жестяным кружкам коричневый, с дымной пенкой, кофе. — Надеюсь, до наступления темноты.

— А если не встретим? — вздохнул доктор. — Мне нужно возвращаться в госпиталь. Еще немного — я попросту одичаю.

— Он — опытный пилот, док, — сказал Бессел. — Здесь, на перегонах, у русских нет неопытных летчиков. Наверняка он имеет карту. Каким-то образом у него оказался даже топор. Это подготовленный человек: он знает, что делает.

Кофе был допит в молчании. Затем, погрузившись в лодку, веслами отведя ее на стремнину и с третьей попытки разбудив мотор, они продолжили плавание. Интуиция Бессела оказалась просто потрясающей: еще до наступления вечера, когда внезапно выкатившееся солнце ослепило Смита, на очередной, покрытой низкими камышами отмели по правому борту доктор заметил предмет, который при приближении своими очертаниями все более напоминал именно то, что они искали: так-то оно и оказалось!

— Лейтенант! — заорал Трипп. — Лейтенант!

— Вы молодчина, Джон! — закричал в ответ Бессел. И повернул руль: лодка заложила крен настолько глубокий, что чуть было не зачерпнула бортом (Трипп едва не уронил в воду бинокль и едва не полетел сам), выровнялась и понеслась к едва заметному в камышах маленькому плоту. На притопленной площадке из сосновых бревнышек, покачивающейся на волнах, никого не оказалось, однако береговой камыш был примят. Смит сразу это заметил, как и заметил использованные для постройки плота парашютные стропы. Он спрыгнул в воду и зашлепал к следам, отпечатавшимся в прибрежной глине. Доктор последовал его примеру. Оба, не сговариваясь, устремились в камыши, прибивая их вокруг себя, и, задохнувшись от слишком резкого, поистине спринтерского рывка, поднялись по заросшему сухой травой склону — Бессел впереди, доктор за ним.

— Дьявол! — закричал Трипп, наткнувшись на лейтенанта, из-за его плеча разглядывая находку. Он повторял в отчаянии:

— Дьявол, дьявол, дьявол…

Облепленное мухами тело лежало на животе. Вне всякого сомнения, это был военный: галифе, сапоги, гимнастерка. От правой руки остались ошметки, левая прижата к боку, пальцы сжимали летный шлемофон. Головы у трупа не было. Ошеломленный Трипп по просьбе Бессела обследовал округу, пока тот, перевернув убитого, размышлял над ним. Внимательно осмотрев залитую кровью гимнастерку, из бокового кармана своей куртки Смит достал маленькую зеленую пуговицу.

— В принципе, голову можно и не искать. Это русский летчик, здесь нет никаких вопросов, — прохрипел вернувшийся док, бросая к ногам Смита найденный вещмешок. — Финита ля комедия. Ничего не остается, как вернуться, — и вернуться как можно быстрее…

Смит не отвечал.

Затем приступил к обыску.

Никаких документов в нагрудных карманах гимнастерки не оказалось.