Илья Бояшов - Бансу [Быль. Журнальный вариант]

В тот же злополучный день ему было не до воспоминаний. Местный коп Фрэнк Данилов, коренастый задумчивый старожил, слушая Неторопливого Бесси, немилосердно дымил трубкой: его нисколько не интересовало плохо скрываемое возмущение доктора, задыхавшегося от вонючего дыма. Всем — и клетчатой рубашкой, и заправленными в сапоги брюками, и широкополой войлочной шляпой, которую, войдя следом за гостями, Данилов бросил на дощатый стол, — он походил на своих соплеменников, встретивших «грумман» на берегу и попавшихся им в селении: выглядел хозяин здешней тайги обыкновенным местным охотником.

Заглянувшему в избу аборигену-помощнику полисмен что-то тихо сказал: тот послушно кивнул и скрылся.

— Еще раз покажите, где вы потеряли своего пилота? — попросил алеут, окутывая стол, на котором была развернута карта, дымными клубами. Бессел, разгоняя рукой проклятый дым, показал.

— Мы обошли всю округу. Спустились к Тэш. Прочесали ельник. Не осталось никаких следов. Ровным счетом ничего.

— А советский летчик? — поинтересовался Данилов.

— Он будет здесь дня через два-три, — сказал Бессел.

— Вы в этом уверены?

— Да. Русский соорудил себе плот.

— С чего вы взяли?

— Вырубленный внизу сосняк. Я нашел обрывки строп. Мы обнаружили бы его на реке, когда летели сюда, но помешала облачность.

— Значит, тело там, на делянке, обезглавлено? — продолжал спрашивать представитель закона. — Руки оторваны?

— Да, — Бессел был само спокойствие.

Помощник Данилова — худенький, щупленький — внес в избу медную бочку с краником. Парень держал ее за специальные ручки. Поставив странный предмет на стол, алеут бросился вон и вскоре вернулся с подносом, на котором позвякивали жестяные кружки, фарфоровый заварочный чайник и чашка с кусками сахара.

— Самовар, — не поднимая от карты головы сказал Данилов.

Доктор удивленно поднял брови.

— Чай, — пояснил полисмен. — Думаю, чай не помешает.

— Я предпочел бы виски, — пробурчал себе под нос док.

— Есть водка местного приготовления.

— Увольте от этой бурды. Кстати, что значит «самовар»? — повернулся Трипп к Неторопливому Бесси. Босс только пожал плечами. Данилов кивнул помощнику — тот ловко и быстро одну за другой подставлял кружки под отвернутый краник бочки, наполняя их кипятком. Все последовали примеру хозяина, с удовольствием сделавшему несколько глотков. Впрочем, ни Смит, ни доктор, ни безутешный Корт, самым нелепым образом потерявший друга, блаженство копа не разделили. Кирпичного цвета, густой, пахнущий дегтем чай отличался поистине лютой крепостью. Облегчением для гостей было хотя бы то, что хозяин, взяв кружку, на время позабыл о своей трубке, не преминув осчастливить вытряхнутым из нее пеплом цветочный горшок на подоконнике.

— Мы потеряли целый день, мистер Данилов, — вежливо сказал Смит.

— Зовите меня Фрэнк, — откликнулся тот.

— Хорошо, Фрэнк. Так вот: целый день мы потратили на поиски своего человека. Он как в воду канул. Испарился — ни крика, ни следов борьбы…

— Что вы предлагаете? — спросил алеут, шумно прихлебывая из кружки. Чертов нацмен был явно не из тех, кто озабочен правилами этикета, — хотя, чего еще можно ожидать в этой глуши.

— Что предложите вы, Фрэнк? — четко и тихо отозвался Бессел.

— А что мне вам предложить?

— Вы должны собрать людей. Я видел моторные лодки на берегу. Вы должны организовать поиски. Это ваша прямая обязанность. Заодно, поднимаясь по Тэшу, мы решим еще одну задачу, ради которой, собственно, здесь и оказались.

— Хм, — откликнулся на это полицейский Данилов. — Хм… Оторваны голова и руки?

— Я уже говорил об этом, — заметил Смит.

— Я соберу людей, — после некоторого раздумья кивнул алеут, — но соберу их в участке.

— Зачем терять время? Попросите их собраться на берегу!

— Нужно выяснить кое-какие обстоятельства, — ответил алеут. — Так значит, руки и голова?

Он без конца спрашивал об одном и том же. Смит уловил некую тенденцию в заинтересованности полицейского обезглавленным мертвецом. Судя по нательному кресту, покойный был местным жителем, и полицейский имел право задавать уточняющие вопросы, но Бессела волновало сейчас совсем другое. Смит вытащил из кармана куртки снятую с покойника кожаную нитку с крестиком, положил ее на стол и продолжил:

— В данный момент меня не интересуют останки того бедолаги, Фрэнк. В данный момент я крайне, подчеркиваю, крайне заинтересован обстоятельствами исчезновения Билла Ридли, своего второго пилота, и …

— И все-таки, лейтенант, прислушайтесь к моему совету. Я соберу людей здесь, — алеут дал знак помощнику. Затем, схватив шляпу, вышел вслед за ним.

Док подавленно барабанил пальцами по краю стола. Бессел нащупал в нагрудном кармане последнюю мятную пластину и медленно разворачивал обертку.

— У них нет электричества, — сказал Корт, поднимая глаза на потолок, — вы умеете обращаться с керосиновой лампой, босс?

— Надеюсь, ночь мы встретим на реке, — ответил ему контрразведчик.

— Откуда такая странная фамилия? — в свою очередь спросил Трипп Неторопливого Бесси.

— Вы имеете в виду местного Пинкертона? Некоторые алеуты носят русские фамилии и имена. Странно, что вы этого не знаете.

— Да нет. Знаю, конечно, — пробормотал тот, — а они забавные.

— Кто?

— Они. Я имею в виду русских, — сказал доктор. — Я видел их в Анкоридже. Они немного ненормальные. Совсем немного. Видно, им хорошо промыли мозги… А вам они не кажутся забавными, лейтенант?

— Забавными? — переспросил доктора Смит. — Нет, мне они не кажутся забавными. Совершенно не кажутся.

Бессел пожевал еще немного резинку, глядя в окно на растворяемые липким мелким дождем жилища аборигенов.

— Они какие угодно, но только не забавные, док, — добавил он. — И, боюсь, мы с ними еще наплачемся…

Интуиция Смита сработала и на этот раз — худшие его предположения оправдались. Через полчаса в избу набилось, как показалось Бесселу, все взрослое мужское население поселка. Местные, не сговариваясь, закусили мундштуки своих трубок, намереваясь чуть ли не одновременно зажечь их. Поняв, что дело принимает скверный оборот, доктор умоляюще оглянулся на полицейского. Фрэнк сказал что-то на алеутском своим соотечественникам, и те со вздохами спрятали трубки в карманы рубах и штанов. Бессел внимательно разглядывал рассевшихся по принесенным стульям обитателей этой дыры. Лица собравшихся никак нельзя было назвать испитыми, скорее, их старила некая, присущая северным народам специфическая усталость от бытия в стране ледяных гор и безлюдных пространств, но, несомненно, и к бутылке они частенько прикладывались. Их руки, привыкшие к сетям и веслам, послушно лежали на коленях. В участке, как и там, на берегу, сразу запахло рыбой. За стенами избы изредка лаяли псы, прибежавшие следом за своими хозяевами. Покружив вокруг участка, собаки успокоились и лежали теперь возле окон серыми холмиками. Вновь послушавшись представителя власти, люди перестали перешептываться и обратили на Фрэнка самое пристальное внимание. Тот, опять-таки, к неудовольствию Смита, говорил с ними по-алеутски, изредка в его неторопливой речи Бессел улавливал и славянские слова: видно по всему, язык был хорошо знаком присутствующим индейцам, что уж говорить об эскимосах. Конечно, Данилову следовало бы все-таки употребить английский, однако контрразведчик не сделал полисмену замечания. Он наблюдал за лицами, полагая, что их выражение скажет ему нечто большее, чем последующий перевод. Бессела ждало самое настоящее разочарование. Лица собравшихся ничего не выражали. Люди, несомненно, слышали каждое слово Фрэнка, но вместе с тем, как говорится, ушли в себя.