Ананд Неелакантан - Бросок костей

По малейшему подозрению Дрона порол Суйодхану и назначал ему позорное наказание. Когда телесные страдания не помогали образумить упрямого царевича, наставник сравнивал Суйодхану и его братьев с различными злобными асурами из старинных преданий, неспособными отличать добро от зла. Как ни странно, это действовало. Суйодхана мог утихомириться на целый день. Пятеро Пандавов не упускали случая посмеяться над двоюродными братьями. Дрона не сомневался, что не напрасно выбивает из царевича мятежный дух. Он считал, что также подает пример своему сыну Ашваттхаме, возможно, будущему наставнику следующего поколения царевичей. О! Если все получится, то наступит замечательное время, создастся прекрасный мир, в котором люди, подобные Видуре, то есть шудры, будут знать свое место.

Сейчас же, увидев Ашваттхаму беседующего с Суйодханой, Дрона вышел из себя. Он бил сына, пока не заболела рука. Таким образом брахман выместил на тщедушной тельце Ашваттхамы весь свой гнев, накопившийся из-за долгой бедности, подогретый стычкой с Видурой, а также страхи, сомнения и горести. Затем отец подтолкнул ревущего сына к Пандавам, заставив сесть рядом с Арджуной, своим любимым учеником. Арджуну позабавило бедсвтенное положение сына гуру, но он смог спрятать улыбку. Пока гуру продолжал кричать на Суйодхану, Бхима пару раз больно ущипнул Ашваттхаму и обозвал его маменькиным сынком. Мальчик заплакал еще горше, но добился этим только еще одной оплеухи от родителя.

За происходящей драмой из густой листы мангового дерева внимательно наблюдали две пары любопытных глаз. После того, как наставник жестоко наказал собственного сына, Джара спросил Экалавью:

— Ты думаешь, что он возьмет тебя в ученики? Он даже Карну отказался обучать! А ведь нишадец еще ниже суты по рождению.

— Лучше помолчи, дурак! Что-то стал много говорить. Да, я собираюсь учиться у него. Сидя здесь, можно узнать не меньше, чем узнает бедный вечно наказанный Суйодхана. Я буду наблюдать, как наставник учит Арджуну, и повторять все его уроки. Никто, даже сам Дрона не помешает мне так проходить обучение. И однажды я удивлю гуру! Я одолею Арджуну, его любимчика! — Экалавья отвесил тумак рассмеявшемуся над его дерзким замыслом Джаре.

— Ты снова задержался допоздна, — посетовала Паршави и предложила мужу простой ужин.

Видура лишь улыбнулся в ответ и взялся за еду. Аппетита, правда, у него не было.

— Хватит, — отказался он от следующего блюда и вытер руки полотенцем, поданным ему Паршави. — Мальчики спят?

— Ты спрашиваешь так, будто это нечто необычное. Ты приходишь так поздно, что почти сразу же уходишь. Иногда и вовсе ночуешь во дворце. Неужели у тебя так много дел?

— Ты же знаешь, Паршави, сколько врагов и завистников у Хастинапура. Мне жаль Бхишму. Старик несет на своих плечах слишком тяжелое бремя. Мой долг…

— А перед семьей у тебя нет долга? Должна ли я напоминать тебе о долге перед сыновьями? Ты — Первый советник! Но посмотри, как мы живем. У нас нет собственного дома. Ты не желаешь завести слуг. Ты не пользуешься колесницей, а ходишь пешком, тратя на дорогу то время, которое мог посвятить нам! Ты наслаждаешься своей бедностью! Над нами смеются соседи! Любой писарь живет лучше, чем мы! Ты же брат царя! Разве ты можешь так жить? Бхишма этого не знает?

— Мы уже не раз об том говорили, — отрезал Видура и поспешил пройти в комнату, где спали его сыновья-близнецы.

Он сел рядом с ними и долго наблюдал за их безмятежным сном.

— Мы должны подумать о них. Времена ныне неспокойные. Наши сыновья прилежно учатся, но какая судьба их ждет во взрослой жизни? Кем они станут? Все лучшие места и посты занимают брахманы. Я боюсь за их будущее.

— Доверься богам, Паршави. Мы никому не причиняли зла и у нас нет причин не верить в людскую доброту. Слишком сильное беспокойство о будущем говорит о недостатке веры в богов.

— Тогда отчего и ты и Бхишма так переживаете за будущее страны? Оставьте всё богам!

Паршави пожалела о вырвавшихся у нее словах. Ее муж очень трепетно относился ко всему, что касалось благополучия царства. Видура поднялся и молча удалился в их спальню. Завершив домашние дела, Паршави тоже пришла в спальню. Ее супруг лежал лицом к стене. Они осторожно присела рядом и стала искать слова, способные растопить образовавшийся между ними лед.

Видура вдруг повернулся к ней и сказал:

— Иногда я задаюсь вопросом — не напрасны ли все мои усилия, есть ли польза от моего тяжелого труда.

Паршави взяла мужа за руку.

— Что-то случилось?

— Ничего страшного. Я всего лишь хотел помочь бедному мальчику осуществить мечту, но был оскорблен и опозорен наставником Дроной. Кем ты ни будь, и что ты не делай, в нашей стране все сведется в итоге к твоей варне, к твоему происхождению.

Жена Видуры прекрасно знала, когда лучше промолчать. Они тихо сидела рядом, слушая глубокое дыхание супруга.

Приближался рассвет.

— Ты права. Мы построим хороший собственный дом. Когда нас не станет, у детей должны быть крыша над головой, — голос Видуры был еле слышен.

Снова Паршави ничего не ответила. Про то, что они скоро построят свой дом, она уже не раз слышала от мужа, но и в это раз не стала спорить. Женщина проскользнула под одеяло и положила руку на грудь мужа. Засыпая, она чувствовала, как беспокойно бьется его сердце под ее ладонью.

Карна сидел в углу своей хижины и смотрел во тьму ночи. Он не мечтал бросить однажды вызов Арджуне. Он размышлял о лучшем способе положить конец жалкой, никчемной жизни суты

Крипа проклял докучающих ему комаров. Он вновь проигрался в пух и прах, и не хотел идти домой. Он также не хотел видеть Крипи. Что ж, ему не впервой провести ночь под баньяном. Сестра будет его ждать, хотя время его возвращения домой с каждым разом становилось все более непредсказуемым.

«Какая нелепая идея — выдать ее замуж за Дрону», — подумал Крипа.

Зятя он не то чтобы ненавидел, но его возмущала привычка строящего из себя всезнайку Дроны давать непрошенные советы.

Ночь стояла жаркая и душная. Беззвездное небо, раскинувшееся над Крипой, напоминало ему мокрый зонт. Цикады, сверчки и подпевающие им лягушки создали невообразимый шум.

«Похоже, что дело идет к дождю».

Если так и будет, Крипе придется идти домой. Мысль эта не могла не огорчать брахмана.

Первые капли дождя упали на землю. Звук, похожий на всплеск, донесся с реки. Неужели какой-то безумец прыгнул в реку и теперь тонул?

«Во имя всех богов! Почему бы этому негодяю не выбрать другое время для смерти? Желательно, когда меня нет поблизости», — мысленно простонал Крипа.