Ананд Неелакантан - Бросок костей

— О свами! Несколько лет назад я совершил страшную ошибку. Вот деньги, которые я украл. Прости меня! — сказал Джара, после чего почувствовал неслыханное облегчение.

— Ха-ха-ха! Нет, ты не украл. Сначала я отнял деньги у того болвана, угрожая ему своим брахманским достоинством. У тебя хватило умы стащить эти деньги у меня и убежать. Я, конечно, сперва хотел произнести проклятие, но передумал и порадовался за тебя. Обнаружив пропажу денег, я понял, что ты выживешь, что ты подходишь этому миру. Но теперь я обеспокоен. С чего ты вдруг решил стать блаженным и святым? Как это поможет тебе выжить? Если только наживаться за счет доверчивых и суеверных?

Не понимая смысла его рассуждений, Джара ничего не ответил. Он лишь умолял Крипу взять деньги до тех пор, пока брахман не вышел из себя и отругал Джару за то, что он мешает ему выспаться. Засыпая, Крипа продолжал осыпать ругательствами всех святых и праведников мира.

Той же ночью Джара стал свидетелем того, как Шакуни столкнул Бхиму в реку. Потом он предстал в зале собраний царского дворца, где проходил суд над Суйодханой, подозреваемом в убийстве двоюродного брата. Несмотря на то, что Джара был подавлен величием дворца, напуган царем и, особенно, рявкнувшим на него высоким знатным придворным, он старался стоять ровно и говорить уверенно. И он искренне радовался тому, что способствовал оправданию царевича. Удары, полученные позже от стражников, Джара воспринял как испытание, посланное Господом.

«Всё это игры-лилы Кришны!» — восторженно думал лесной дикарь, в то время как тело его страдало от побоев.

Он часто обращался к людям с вопросом, где ему найти Кришну. Некоторые говорили ему, что Кришна — это ставший воплощением божества вождь ядавов, обретший великую мудрость и способность являть чудеса. Другие утверждали, что всё это сказки, ни к каким чудесам Кришна не способен. Просто это еще один сильный мира сего играющий в грязные политические игры. Последнее мнение крайне злило Джару. Кришне поклонялся мертвый брахман. А он не мог ошибаться! Со страстью, граничащей с безумием, неприкасаемые и отверженные верили в бесконечное сострадание Кришны, в его всемогущество. Каждое мгновение они возносили ему молитвы, каждое действие объявляли подношением своему Господу. Вскоре среди разнообразного шума городских улиц начал послышался новый голос. Суровую жизнь бедняков смягчал сладкий голос Джары, возносивший хвалы Господу Кришне.

В объятьях этого нового Джары и нашел прибежище слепой щенок. Мимо них, спящих, прижавшихся друг к другу, прошел гуру Дрона, погруженный в мысли о другом лесном жителе, у которого только что потребовал отрезать палец руки. Утром пес лизнул Джару и разбудил его. Мягкий язык лизал грязное лицо, это было очень приятно, это было, как благословение жить в этом прекрасном мире! Как всегда, Джара поцеловал землю и поблагодарил Кришну за его милость и доброту. Он воспел мудрость Господа, его майю, его игры, его любовь. Слепая собака с запекшейся кровью в пустых глазницах, виляла хвостом в такт его пению. Несколько прохожих бросили монеты на землю перед Джарой.

К полудню у Джары появилась навязчивая идея дать имя своему новому питомцу. Он перебрал в уме множество слов, но только одно показалось ему самым подходящим. Это слово часто произносили люди, праведники и грешники. Так часто, что оно из священного понятия стало обыденностью. Полного смысла слова неприкасаемый так и не знал, да ему было и не к чему. Кто запретит ему назвать собаку, как он хочет? Джара поднял слепого щенка к солнцу, тот заскулил. Как на наамкаране, обряде наречения имени, Джара положил щенка на колени и трижды прошептал псу на ухо слово:

— Дхарма! Дхарма! Дхарма!

Невежественный неприкасаемый придумал весьма странное имя для щенка, лишенного глаз Арджуной и Экалавьей. Дхарма, слепой уличный пес, радостно вилял хвостом, когда хозяин ласково его гладил. Вокруг них, на улицах Хастинапура, жизнь шла своим чередом.

Туманным утром корабль прибыл в Двараку. Карна от души поблагодарил капитана-онийца, который еще раз предложил ему посетить свою родину. С палубы отчетливо виднелись золотые купола дворца Баларамы и шпили городского храма. Карна улыбнулся мореходу и покачал головой. Между ними установилась тесная связь. Карна хотел оплатить проезд кое-чем из полученных после состязания даров, но капитан заявил, что на его гордой родине не принято брать мзду с таких великих воинов, как Карна. Несколькими днями ранее, под усыпанным звездами небом, когда корабль казался малозаметной крупинкой вселенной, сута поведал ионийцу историю своей борьбы, своих стремлений, своих поражений и побед, закончившихся проклятьем гуру. По необъяснимой причине его рассказ заставил течь слезы из глаз капитана.

Карна в сопровождении ионийца спустился на причал. Люди с удивлением взирали, как обнимаются светловолосый варвар и их земляк, облаченный в чужеземные одежды. Оба человека знали, что больше никогда не увидятся, это делало их дружбу более крепкой, настоящей. Капитан смотрел, как Карна опустился на колени и поцеловал землю. Разум ионийца наполнялся злостью к родине суты. Не смотря на свои прекрасные храмы и огромные города, Бхарата когда-нибудь будет захвачена завоевателями, если и далее продолжит относиться к своим талантливым сыновьям и дочерям, как к грязи, только по причине их низкого происхождения.

Мечты капитана о завоевании Бхараты прервал подошедший портовый служащий, и они предались более приземленным делам — подсчету товаров и пошлин.

Основное имущество Карны состояло из лука и колчана, меча уруми, повязанного как пояс, и одежды, дарованной ему капитаном. Будущее представлялось неопределённым и пугающим. Сердце влекло в Хастинапур, но не встретиться ли прежде с вождем ядавов, может он предложит какую-нибудь работу. Больше всего Карне хотелось обнять своих родителей и поразить мастерством друзей. Хотелось нырнуть в холодные воды Ганги и плыть против мощного течения. В Музарисе тоже была река, Пурна. И ему нравилось плавать в ней ночами, под пробивающимся сквозь пальмовые листья лунным светом. Но Карна скучал по грубой силе Ганги. Ни одна другая река не сравнится с берущим начало в Гималаях потоком, в котором отражаются огни великолепных храмов и величественных дворцов. Также у Ганги было неоспоримое преимущество — другие реки не доносили до сына суты ароматы детства. Он жаждал оказаться дома.

Поднеся руку к взволновавшемуся сердцу, Карна пальцами ощутил гладкую поверхность панциря и вызвал тем целый поток воспоминаний. Доспех подарил ему царь Калинги, восхищенный мастерством ученика Парашурамы. Это было произведение искусства лучших оружейников. Семь лет кузнецы ковали шедевр в древнем храме солнечного бога, создав в итоге очень легкий и невероятно прочный панцирь. Брахманы, положив доспех к ногам статуи Сурьи, возносили молитвы богу, желая узнать, кому из праведных воинов, поборников дхармы суждено носить чудесный панцирь. Долгие годы небеса молчали. Видимо такой воин еще не родился на земле.