Кристина Макморрис - Проданы в понедельник [litres]

Джеральдина нуждалась в их помощи больше, чем думала. И Эллис не сможет этого отрицать, если взглянет на ее ситуацию глазами Лили.

– Если я заслужила второй шанс, – произнесла молодая женщина, – то и Джеральдина его заслуживает.

Эллис наклонил голову – всего на секунду. А потом снова погрузился в свои раздумья.

И впервые в жизни Лили отважилась рассказать свою историю другому человеку, вне круга ее семьи.

Не всю, естественно. Но почти всю.

– Летом перед выпускным классом, – начала Лили, – я провела несколько недель на берегу моря, с семьей одной своей подружки. И там я встретила парня… Он был красив и обаятелен, и я поверила, что это любовь. – Лили подчеркнула нелепость этой мысли кривой усмешкой. – Конечно же, я поняла, насколько была глупой, когда он начал увиваться за другой девушкой. Но к тому моменту было уже поздно… Изменить то, что я наделала, было нельзя…

Она позволила своему намеку повиснуть в воздухе, не желая описывать их вечера с прогулками у моря, сладко-вкрадчивым шепотом, трепетной дрожью и поцелуями, которые привели к гораздо более серьезным последствиям.

– Я была совсем юной и очень испугалась. Я представила себе скандал… и травлю, которую придется претерпеть моей семье… и ребенку… И я согласилась от него отказаться. – Называть Сэмюэла по имени ей не пришлось. Легким кивком Эллис показал ей, что понял, о ком велась речь, и побудил продолжать. – Это было самое разумное решение на свете. Я даже написала ему письмо на будущее, попыталась все объяснить. – Ни одно другое письмо не далось Лили с таким трудом, но все-таки она его написала, для всеобщего блага. – А потом он родился. Я только раз поглядела на этого чудесного, прекрасного малыша, который фактически был частицей меня… И не смогла от него отказаться. А бумаги уже были оформлены. Я стала просить, умолять… – В груди Лили забродили давно похороненные чувства, отголосок давней бури. – Если бы отец не вступился тогда за меня и за Сэмюэла, агентство по усыновлению лишило бы меня сына. И это стало бы самой большой ошибкой в моей жизни.

Только высказав скороговоркой все эти слова, Лили осознала, что смотрела в сторону, снова созерцая в темноте те неизгладимые из памяти сцены. Немые, как черно-белые кадры из фильмов с Чаплиным. И каждая из них всплывала и исчезала, словно расплывшись в туман.

С усилием Лили перевела глаза на Эллиса – внезапно испугавшись осуждения. Точь-в-точь как Джеральдина. Но сострадание, которое она увидела в глубине его глаз, вся его поза, с которой он слушал, тут же рассеяли все ее страхи.

– Я вас услышал, – произнес Эллис. И этот ответ означал больше, чем она могла себе представить. А свою позицию Эллис подкрепил нежнейшей из улыбок.

Дилларды принадлежали друг другу. И в этом смысле они ничем не отличались от семьи типа Линдбергов. Только у Джеральдины не было в распоряжении команды ищеек, рыскавших без устали денно и нощно. Как не было у нее и крупных сбережений, чтобы предложить их в награду или выкуп. Как и известного имени, достойного передовиц общенациональных газет.

А были только Лили и Эллис. И еще правда. Правда в том, что все было просто: если в их силах было помочь Джеральдине, разве могли они не попытаться?

– Мистер Рид… минуточку. – Манерная медлительность мистера Уолкера не смягчила зловещей тональности голоса.

Как и все остальные сотрудники отдела, Голландец направился на свое рабочее место после ежедневного собрания, но задержался, чтобы блеснуть своими стиснутыми зубами Эллису. Этот жест, по-видимому, должен был означать: «Держись, парень!» Но выглядел так, словно подразумевал: «Ну, ты и попал, дружище!»

Хотя, возможно, только потому, что Эллис сам так думал.

Когда мистер Уолкер пропустил его, опрашивая по кругу сотрудников, Эллис поначалу испытал облегчение – у него ведь до сих пор не было в планах ни одного крупного проекта. Ни одного подходящего для публикации, во всяком случае. Но потом он заметил ухмылку мистера Тейта и понял: шеф его игнорировал не случайно.

– Следуйте за мной, – велел ему мистер Уолкер, и Эллис послушно прошел за ним сквозь привычный гам новостного отдела в тишину переговорной комнаты. Пространство в ней было ограничено простым прямоугольным столом в окружении потертых кресел. Единственным украшением голых стен были работающие часы. Не считая бумаги и чернил, они были величайшей необходимостью в деловом мире.

Пока мистер Уолкер притворял дверь, Эллис посмотрел на время. Половина второго. Несмотря на ночную поездку в Филадельфию и обратно, он не настолько устал, чтобы позабыть о своей встрече с Альфредом Миллстоуном в два часа дня. Чтобы на нее успеть, Эллису нужно было уже скоро уходить. Перспектива не слишком хорошая, судя по скрещенным рукам мистера Уолкера и его выступающей челюсти. Добавить к его костюму кобуру и серебряную звезду, и он мог бы запросто сойти за шерифа-южанина, исчерпавшего весь лимит своей дипломатии.

– Что-нибудь не так? – нарушил молчание Эллис.

– Я хотел вас спросить то же самое. Потому что я ума не приложу – хоть убейте – где ваша голова пребывает в последнее время.

Эллис усомнился, что шеф сказал правду. Судя по всему, мистер Уолкер очень четко представлял себе, в какой полости его тела находилась именно эта его часть. Но поскольку никакая шутка на этот счет делу бы не помогла, Эллис продолжил внимать шефу.

– Поначалу у меня зародились сомнения в том, что вас стоило брать в газету. Но потом вы вошли в колею, включились в работу. Даже написали несколько приличных статей. – Мистер Уолкер сделал паузу, и Эллис осознал, что одинаково и хочет, и боится услышать его вывод. – Но если вы думаете, что пара авторских подписей дала вам право расслабиться и ничего не делать – особенно при такой зарплате, – то вас ждет глубокое разочарование.

Быстрое повышение Эллиса всегда было предметом пересудов. И редакционный бухгалтер был далеко не единственным человеком, кто обращал на это внимание.

– Уверяю вас, сэр, я вовсе так не думаю. На самом деле, – поспешил напомнить шефу Эллис, – я еще вчера вызвался написать статью о пивном законопроекте.

После всего, что произошло, Эллису с трудом верилось, что с тех пор миновал только день.

– Ах да. Таинственная статья.

Эллиса озадачила такая характеристика.

– Вы же знаете, что значит таинственный. Это когда разум говорит, что что-то должно быть, но по какой-то причине этого нет.

– Но, сэр. Если вы помните, я закончил эту статью даже раньше означенного срока.

Эллис и в самом деле закончил ее до неожиданного визита матери.

– Допустим. Только кому вы ее сдали?

Эллису всегда претило сваливать вину на другого, но он помнил ясно как день. Прежде чем отправиться в банк, он собрал все свои вещи и на выходе передал страницы…