Кристина Макморрис - Проданы в понедельник [litres]

– Я совсем не хотела вас напугать, мэм, Я ждала вас возле здания газеты, надеялась, что увижу вас, когда вы выйдете. Но я стояла на другой стороне улицы. И не сразу поняла – вы это или не вы.

Лили с облегчением улыбнулась и похлопала Клэр по груди:

– Все в порядке.

– Я хотела вам сначала позвонить. Но тот джентльмен, который взял утром трубку, сказал, что вы слишком заняты, чтобы отвечать на звонки.

«Босс!»

И женщина, с которой он разговаривал, была не Сильвия, как предположила Лили.

– И вы проделали такой путь, чтобы встретиться со мной?

– Это было днем. Я повидалась со своей сестрой. И она согласилась. Сказала, что это нужно сделать.

Вечерний воздух прорезали голоса. И голова Клэр резко повернулась на них. Веселая парочка без умолку болтала, переходя дорогу.

Обернувшись снова к Лили, Клэр стиснула воротник своего пальто у самой шеи:

– Здесь есть какое-нибудь место, где мы могли бы поговорить. С глазу на глаз?

Беспокойство Клэр и ее нежелание общаться на улице, где их могли увидеть, убедило Лили: интуиция ее не обманула.

– Пойдемте со мной.

В пансионе уже поужинали. Столы в столовой были пустые. Лили едва притронулась к телятине за обедом, которую заказал ей Клейтон (его предложение лишило ее решимости даже при выборе блюд). Но еда занимала ее меньше всего.

Особенно теперь – при взгляде на Клэр.

Она как была в пальто, так и уселась на стул, даже не расстегнув его. Ее руки были натруженными и загрубевшими. И не скажешь, что они девичьи. И Лили она напомнила Джеральдину в тусклом свете лампы, угнездившуюся тогда, при их встрече, на тот же самый стул.

– Заварить вам чай?

– Нет, спасибо, мэм. Я не задержусь у вас долго.

Лили кивнула. И притворила дверь – от высоких голосов жиличек, болтавших в гостиной. Их визгливые смешки заглушали даже симфоническую музыку, с поскрипыванием изливавшуюся из-под иглы патефона.

Лили присела на стул с подлокотниками, напротив Клэр.

– В автобусе, – начала, слегка запинаясь, девушка, – я много думала о том, как обо всем этом рассказать. А сейчас даже не знаю, с чего начать.

– Начните, как можете, – приободрила ее улыбкой Лили, сама пытаясь отбросить от себя и дурные догадки, и сожаление о том, что сразу не подумала поговорить с Клэр. Хотя вряд ли бы ей представилась такая возможность в доме Миллстоунов.

– Речь о мальчике.

– О Келвине?

– Когда хозяйка меня наняла, в конце года, они только-только переехали в этот дом. Не прошло и месяца, как он ей надоел. Хозяйка злилась, все время кричала на него. Его сестра пыталась объяснить ей, что он просто скучал по своей маме и ихнему старому дому. Но хозяйка только еще больше бесилась. Я старалась как могла успокоить мальчика. И мистер Миллстоун даже поблагодарил меня за помощь жене. «Она все еще очень ранима» – сказал он.

Клэр помолчала, на ее лице появилось умоляющее выражение:

– Я не хотела во всем это участвовать, мисс Палмер, но мне очень нужны были лишние деньги. Сестре требовалась операция. А, если бы я сказала хозяйке «нет», она бы сразу же меня уволила…

– Клэр, – встряла Лили, – а за что тебе заплатила миссис Миллстоун?

К ее досаде, Клэр заколебалась. И потупила глаза в пол. Но потом все же решилась, только голос понизила до шепота:

– Хозяйка сказала Келвину, что сводит его в специальный зимний зоопарк, вместе с сестрой. После того, как заберет ее из школы. Мы вместе поехали на автобусе, и мальчик начал расспрашивать о зверях. Я первый раз видела, чтобы он улыбался. – При этом воспоминании уголки ее губ приподнялись, но уже в следующий миг опали; подбородок Клэр затрясся, глаза увлажнились. – Малыш мне доверял, а я его предала. Те люди… сотрудники детского дома… им пришлось отдирать его ручки от меня…

От вставшей перед глазами сцены в груди у Лили защемило. Да, могли быть и гораздо худшие сценарии. Но для Лили это было слабым утешением. Она буквально прочувствовала боль мальчика, ощутившего себя никому не нужным, отверженного не единожды, а дважды!

– Келвин все еще там? В детском приюте?

– Не могу сказать, мэм. Я поехала туда при первой же оказии. Хотела посмотреть, как он там. Но директор не разрешил мне с ним повидаться. Сказал, что мальчику следует изменить свое поведение, стать более покладистым, если он хочет обрести новых родителей. А я только помешаю. Если бы я могла, я бы взяла его к себе! Я бы и девочку забрала, будь у меня средства!

Упоминание о Руби встревожило Лили.

Наклонившись вперед, она потребовала от Клэр правды:

– Будь со мной предельно откровенна! Его сестре действительно ничего не угрожает в этом доме?

Плечи Клэр ссутулились, подбородок втянулся; мышка забилась в угол. Она явно не привыкла высказывать собственное мнение. Тем более такое важное.

– Пожалуйста, – сказала Лили, – если ты переживаешь за этих детишек так же, как я, ты должна мне рассказать все, что знаешь.

Из гостиной донеслось глумливое хихиканье. Контраст между эмоциями, царившими в двух комнатах через стенку, был поистине жутким.

Клэр медленно приподняла веки, правда, только наполовину:

– Какое-то время все было мирно, без Келвина. А потом хозяйка стала совсем плоха.

– В каком смысле?

– Она начала себя вести так, словно ее дочь не умерла. И любое напоминание расстраивает ее. Если девчушка отказывается есть мармелад, заплетать ленточку в волосы или играть с ее куклами. А если она портит или ломает какую-то вещь, например платье или книгу, принадлежавшую прежней Виктории, хозяйка заставляет ее часами стоять в углу. Или исписывать сотни страниц одним и тем же предложением: «Извини меня».

Эллис сообщил Лили о том, что Руби запретили играть с детьми на площадке, потому что она заляпала платье. Но сейчас Лили больше озаботил другой его рассказ – о письме. Ей необходимо все выяснить!

– Насколько мне известно, Руби получила от своей мамы письмо. Практически сразу после того, как Келвина отдали в детский приют. Скажи, это письмо написала Сильвия? Да?

Вопрос был, скорее, риторический. И уж чего совсем не ожидала Лили, так это слез, брызнувших из глаз Клэр.

– Слова были хозяйкины, – едва выговорила она сквозь всхлипы, – а письмо написала я… – Соленые капли текли уже ручьями. – О, мисс Палмер, – наконец отважилась посмотреть на нее Клэр, – я так сожалею. Я никогда не думала, что сделаю что-то подобное…

На мгновение Лили прониклась искренним сочувствием к этой несчастной, совсем еще юной девушке, согнувшейся под гнетом вины, которой она обременила себя за отсутствием выбора. Клэр заслуживала прощения.

Лили вытянула руку и сжала ее руку:

– Моей вины в этом гораздо больше. И поверь мне, я сделаю все, что в моих силах, чтобы все исправить.