Джон Рид - Восставшая Мексика. Десять дней, которые потрясли мир. Америка 1918

Стр. 573. …я подал в отставку. — А. В. Луначарский остался на своем посту народного комиссара.

Стр. 574. Подпись квартиронанимателя. — Печатается по фотографии, приводимой Д. Ридом. Рид, приводя этот документ, указывает, что по приказу Московского Военно-революционного комитета отбираемые у буржуазии запасы должны были служить фондом для распределения среди беднейших рабочих и солдат.

«ВОССТАВШАЯ МЕКСИКА»

В октябре 1913 года радикальный журнал «Метрополитен» и нью-йоркская газета «Уорлд» отправили Рида в качестве специального корреспондента в Мексику: события в этой стране привлекали все большее внимание американского общественного мнения.

В 1910 году в Мексике началась буржуазно-демократическая революция, свергнувшая кровавую диктатуру Порфирио Диаса, превратившего страну в вотчину американских монополий. К власти пришло буржуазно-либеральное правительство Франсиско Мадеро, которое начало проводить первые, весьма робкие мероприятия, несколько облегчившие участь безземельных крестьян — пеонов. В 1912 году генерал Ороско поднял на севере Мексики контрреволюционный мятеж, который был подавлен правительством. В феврале 1913 года другой контрреволюционный генерал — Уэрта осуществил путч в столице, убил Мадеро и его сторонников и установил военную диктатуру.

В ответ против Уэрты развернулось массовое движение, весьма широкое по своему социальному составу. Во главе буржуазного крыла стоял Венустиано Карранса, вожаками крестьянских масс были Эмили-ано Сапата и Франсиско Вилья. Вилья еще в период диктатуры Диаса ушел в горы и возглавил партизанское движение; объявленный вне закона, он некоторое время находился в эмиграции в США. Летом 1913 года Вилья вернулся на родину, включился в борьбу против диктатуры Уэрты, под его руководством повстанцы одержали ряд блистательных побед у американо-мексиканской границы.

В Мексике Рид провел около четырех месяцев, до конца марта 1914 года. Пробыв весь декабрь в Чиуауа, главном городе Северной Мексики, он совершил короткую поездку в Санта-Марио-дель-Оро, где наблюдал представление старинного миракля, а через несколько дней принял боевое крещение в бою под Ла-Каденой. Вернувшись в Чиуауа, он отправил оттуда первые корреспонденции в «Метрополитен», затем побывал в штаб-квартнре Каррансы в Ногалесе и принял участие в походе Вильи на опорный пункт контрреволюционеров — Торреон. Через несколько дней после начала штурма Торреона Рид вернулся в США (в книге «Восставшая Мексика» события располагаются в иной последовательности, хронологический принцип нарушается).

В Мексике Рид тщательно собирал живые свидетельства событий — листовки с воззваниями Вильи, планы операций, приказы, тексты народных баллад, которые он переводил, и даже ноты к ним.

Первая статья Рида «Вместе с Ла Тропой» опубликованная в «Метрополитене» в апреле 1914 года, была снабжена следующей выразительной «шапкой»: «Джон Рид в Мексике. Картины войны, нарисованные американским Киплингом. Овеянная дыханием фронта первая корреспонденция Джона Рида из Мексики… Это — истинная литература». За ней с мая по сентябрь последовало еще девять статей. Кроме того, в течение марта 1914 года на страницах «Уорлда» Рид напечатал несколько корреспонденций, присланных непосредственно с театра военных действий.

Живой интерес Рида к мексиканской революции, но не только к внешней экзотической стороне, а к самой ее сущности, понимание ее движущих сил, позволили ему встать в оценке событий на голову выше его многочисленных коллег, писавших о Мексике. Он увидел, например, какой замечательной фигурой является крестьянский вожак Сапата, которого просто не замечали американские журналисты. Не будучи знаком с Сапатой лично, Рид так писал о нем редактору «Метрополитена» Карлу Хови: «Он радикал, логично мыслящий и идеально последовательный… Если говорить о будущем Мексики, то, по-моему, с Сапатой нельзя не считаться…»

В то время как американская пресса делала ставку на Каррансу (даже Линкольн Стеффене, побывавший в 1916 г. в Мексике, отдал ему явное предпочтение перед Вильей), Рид давал ему такую точную оценку: «Карранса — не радикал. Во всяком случае, не такой, каким был Мадеро. Он, скорее, реформатор».

Рид увидел также, что «американцы в Мексике — это главный бич для страны» (из письма к Карлу Хови от 7 февраля 1914 г.). В его записной книжке рассказано о встрече с одним из его соотечественников, богатым владельцем рудников, который прочел Риду целую лекцию относительно неблагодарности, нечестности и прочих пороков, якобы присущих мексиканцам, и о том, как полезна была бы для этой страны американская интервенция.

Словно отвечая на антимексиканскую клевету своих коллег — журналистов, Рид сделал в дневнике запись: «Самый забитый пеон обладает таким изысканным тактом и острым умом, которых не сыщешь у представителей всех известных мне классов и наций. Я не знаю людей, которые были бы так, как они, близки к природе. Они неотделимы от своих скромных хижин, от своих крошечных полей».

Когда в апреле 1914 года, использовав ничтожный повод, выразившийся в «оскорблении» американского флага, США высадили десант в порту Вера-Крус, Джон Рид выступил с энергичным протестом против интервенции, обвинив нефтяные и иные компании в том, что они разжигают гражданскую войну. В специальной брошюре Рид с сарказмом писал: «США хотят навязать Мексике свои так называемые великие демократические установления: правление трестов, безработицу и наемное рабство…» Когда осенью 1916 года американо-мексиканские отношения снова обострились, а херстовская пресса начала кампанию клеветы против Вильи, идеологически «обосновывая» карательную акцию генерала Першинга, Рид в статье «Легендарный Вилья» писал о мексиканском вожде как о человеке, «верно служащем народу», «чуждом методам американского бизнеса». Он призывал американских солдат, посланных в Мексику по указке «патриотов доллара», вернуться на родину и обратить штыки против своих истинных недругов — магнатов Уолл-стрита.

Мексика стала важнейшей вехой на пути Рида к «Десяти дням, которые потрясли мир». В своей автобиографии «Почти тридцать» Рид вспоминал: «Эти четыре месяца, когда мы скакали по палимой солнцем пустыне, оставляя позади сотни миль, спали вповалку на голой земле, пили и плясали до рассвета на разоренных асиендах, когда я жил бок о бок с моими новыми друзьями, не отставая от них ни в потехах, ни в бою, это время, пожалуй, было лучшим в моей жизни. Я поладил с этими яростно сражавшимися людьми и с самим собой. Я жил полной жизнью. Я открыл себя заново. Я писал так, как мне уже никогда не писать».