Джон Рид - Восставшая Мексика. Десять дней, которые потрясли мир. Америка 1918

Вот почему в России в разгар войны политическая революция переросла в революцию социальную, нашедшую свое высшее завершение в торжестве большевизма.

В своей книге «Рождение русской демократии» А.-Дж. Сак, директор враждебного Советскому правительству Русского информационного бюро в Америке, говорит следующее:

«Большевики создали свой собственный кабинет с Николаем Лениным — премьером и Львом Троцким — министром иностранных дел. Неизбежность их прихода к власти стала очевидной почти сразу после Мартовской революции. История большевиков после революции есть история их неуклонного роста».

Иностранцы, и особенно американцы, часто подчеркивают «невежество» русских рабочих. Верно, им не хватает политического опыта западных народов, зато они прошли прекрасную школу в своих добровольных организациях. В 1917 году русские потребительские общества (кооперативы) насчитывали свыше двенадцати миллионов членов, а Советы сами по себе являются чудесным выражением организационного гения русских трудящихся. Более того, во всем мире, вероятно, нет народа, который столь хорошо изучил бы социалистическую теорию и методы ее практического применения.

Вот как характеризует этих людей Уильям Инглиш Уоллинг:

«Большинство русских рабочих умеет читать и писать. Страна уже много лет находится в состоянии такого сильного брожения, что их борьбу возглавили не только передовые представители их собственного класса, но и многочисленные революционные элементы из образованных слоев общества, обратившихся к рабочим со своими идеями политического и социального возрождения России…»

Многие авторы объясняют свою враждебность к советскому строю тем, что последняя фаза русской революции была просто борьбой «порядочных» элементов общества против жестокостей большевиков. Но в действительности именно имущие классы, увидев, как возрастает мощь революционных организаций народа, решили разгромить их и остановить революцию. Добиваясь этой цели, буржуазия в конце концов прибегла к отчаянным мерам. Для того чтобы сокрушить правительство Керенского и Советы, она дезорганизовала транспорт и спровоцировала внутренние беспорядки; чтобы сломить фабрично-заводские комитеты, были закрыты многие предприятия, уничтожалось топливо и сырье; чтобы разрушить фронтовые армейские комитеты, восстановили смертную казнь и потворствовали поражениям на фронте.

Все это было великолепной пищей для большевистского огня. Большевики в ответ на это призвали к классовой войне и провозгласили лозунг «Вся власть Советам».

Между этими двумя крайними направлениями находились группировки, целиком или частично поддерживавшие большевиков, в том числе так называемые «умеренные» социалисты — меньшевики, социалисты-революционеры и еще несколько мелких партий. Эти группировки тоже подвергались нападкам со стороны имущих классов, но сила их сопротивления была подорвана их же теориями.

В общем, меньшевики и социалисты-революционеры полагали, что экономически Россия не созрела для социальной революции, что возможна только революция политическая По их мнению, народные массы были недостаточно подготовлены для того, чтобы взять власть в свои руки; всякая такая попытка неизбежно привела бы к реакции, и тогда какой-нибудь беззастенчивый политикан смог бы восстановить старый режим. Вот почему «умеренные» социалисты, получив власть, страшились использовать ее.

Они полагали, что Россия должна пройти через те же этапы политического и экономического развития, которые прошла Западная Европа, и лишь после этого вместе со всем остальным миром она придет к развитому социализму. Естественно поэтому, что, как и имущие классы, социалисты сначала считали, что Россия должна стать парламентским государством, хотя и не совсем таким, как западные демократии. Поэтому они настаивали на участии в правительстве имущих классов.

А отсюда был только один шаг к их поддержке. «Умеренные» социалисты нуждались в буржуазии, но буржуазия не нуждалась в «умеренных» социалистах. В результате министры-социалисты были вынуждены мало-помалу отступать по всем пунктам своей программы, а представители имущих классов наступали все решительнее.

В конце концов, когда большевики категорически отказались от компромисса с буржуазией, меньшевики и эсеры оказались на стороне буржуазии… В настоящее время то же самое происходит почти в любой стране мира.

Большевики, представляется мне, — это не разрушительная сила, а единственная в России партия, обладающая созидательной программой и достаточной властью, чтобы провести ее в жизнь. Если бы им в тот момент не удалось удержать власть, то, по-моему, нет ни малейшего сомнения в том, что уже в декабре войска императорской Германии были бы в Петрограде и Москве, и Россией снова правил бы какой-нибудь царь…

После целого года существования Советской власти все еще модно называть восстание большевиков «авантюрой». Да, то была авантюра, и притом одна из самых поразительных авантюр, на какие когда-либо отваживалось человечество, — авантюра, бурей ворвавшаяся в историю во главе трудящихся масс и все поставившая на карту ради осуществления их насущных и великих устремлений. К тому времени уже был создан аппарат для раздела крупных помещичьих имений между крестьянами. Уже возникли фабрично-заводские комитеты и профессиональные союзы, которые должны были осуществлять рабочий контроль над производством. В каждой деревне, в каждом городе, в каждом уезде и в каждой губернии существовали Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, готовые заниматься вопросами местного управления.

Что бы ни думали иные о большевизме, неоспоримо, что русская революция есть одно из величайших событий в истории человечества, а победа большевиков — явление мирового значения. Подобно тому как историки разыскивают все, что связано с Парижской коммуной, точно так же они захотят знать все, что происходило в Петрограде в ноябре 1917 года, какие идеи воодушевляли в то время народ, кто были, что говорили и как действовали вожди. Именно об этом я думал, когда писал настоящую книгу.

В этой борьбе я не был просто беспристрастным наблюдателем. Но, рассказывая историю тех великих дней, я старался рассматривать события оком добросовестного летописца, заинтересованного в том, чтобы запечатлеть истину.

Дж. Р .

Нью-Йорк, 1 января 1919 г .

{30}

Рядовому читателю будет нелегко разобраться в многочисленных русских организациях — политических группах, комитетах и центральных комитетах, Советах, думах и союзах. По этой причине я даю здесь несколько кратких определений и пояснений.