Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

На пороге ресторана возник Рутенберг. Алексей поглубже натянул шляпу. Благо туман был густой и маскировал все и вся кругом, так, что невозможно было что-либо разглядеть.

Рутенберг поежился, порылся в карманах, вынул пачку папирос, поискал спички, но не найдя, чертыхнулся. Оглядевшись, он направился в сторону Алексея.

— Прошу прощения, у вас прикурить не найдется?

Глебов, не поднимая головы, чиркнул спичкой, прикрыв огонек ладонями, чтобы не погас. Рутенберг наклонился, чтобы прикурить, заслонил трепещущий огонек рукой. Его пальцы на мгновение коснулись ладони Алексея и.

Вспышкой пронеслось видение — Гапон болтается в петле, рабочие, сплевывая от презрения, расходятся, а Рутен-берг смотрит на тело священника.

Пинхас отшатнулся от Алексея, всматриваясь в его лицо. Папироса выпала из его рук.

— Кто ты? — просипел он. — Кто?

Алексей приподнял голову, взглянул на него. Рутенберг отступил назад, затем развернулся и побежал прочь.

Возвратившись в гостиницу, Алексей стал паковать вещи с твердым намерением вернуться в Россию. Рутенберг сбежал, по всей видимости, напуганный видением, каким-то образом переданное ему от Алексея. Гнаться за ним не было смысла. Что ж, не судьба поквитаться с Азефом и Савинковым.

Сбросав вещи в чемодан, Глебов прошел к окну. Уставившись на затянутые густым туманом улицы, он задумчиво потер подбородок. Завтра утром он сядет в поезд и отправится в путь. Через несколько дней прибудет в Россию. Первым делом встретится со своим поверенным, а затем. Затем он должен увидеться с Лизой. Лиза.

Алексей устало прикрыл ладонью глаза. Лиза. Он так давно ее не видел. Прошло столько времени, а забыть ее ему не удалось. Что же ждет их дальше — примирение или развод? Впервые в жизни он одновременно и желал и страшился встречи. О том, что она может быть с другим, он не хотел и думать. Алексей сжал кулак и прижал его к плотно стиснутым губам, отгоняя от себя мысли о Шмите. Что ж, встреча должна состояться. Рано или поздно она состоится.

Дружина, созданная на фабрике Шмита, численно быстро росла. Ее руководством занимались Михаил Степанович Николаев — «профессиональный революционер», если так можно было сказать, и его заместители — артельщик Иван Васильевич Колокольчиков и заведующий оружейным складом столяр Николай Нифедович Лукьянов [24] Прим. автора: участники революции 1905 — 1907 гг., члены РСДРП. . Рабочие фабрик Шмита, Мамонтова, «Трехгорки», завода Грачева собирались по субботам небольшими группами и выезжали за город, где проходили боевую подготовку. Инструктор обучал их стрелять, разбирать оружие и знакомил с тактикой уличных боев.

Вот и в этот раз, на желтеющей осенней поляне раздавались выстрелы, и Лиза, как большинство присутствующих, стреляла по мишеням.

— У вас неплохо стало получаться, — похвалил Николай Шмит, когда Лиза выбила семь мишеней из десяти.

Лиза опустила револьвер, поставила на предохранитель. Некоторое время не решаясь, что-то сказать, смотрела на оружие.

— Я тут подумала. У меня есть довольно крупные денежные средства. Часть я хочу вложить в наше дело.

Николай присел на поваленное бревно. Лиза знала, что он делал все возможное, чтобы обеспечить оружием не только рабочих своей фабрики, но и рабочих других предприятий Москвы. И деньги, конечно же, были очень нужны — без пожертвований нельзя было обойтись.

— Да, было бы неплохо… Только не забывайте, вам вскоре нужно будет содержать и воспитывать ребенка, — напомнил он осторожно.

Лиза невесело улыбнулась:

— Не беспокойтесь, о своем малыше я позабочусь. В бедность его я вгонять не собираюсь.

Николай некоторое время помолчал, прежде чем спросил:

— Лиза. Вы все еще надеетесь, что ваш супруг жив?

Лиза посмотрела перед собой на покрытую местами опавшими желтыми листьями поляну, нежно погладила живот.

— Да, он жив, — ответила она.

— Но откуда такая уверенность? — Шмит не смог сдержать раздражение.

Она посмотрела на него:

— Я просто знаю.

Николай вскочил на ноги, приблизился к ней, схватил за плечи:

— Лиза, да очнитесь же! Вы себя обманываете! Вы это понимаете?!

— А вы понимаете, что делаете? — Лиза освободилась от его рук, краем глаза наблюдая, что действия Шмита привлекли внимание некоторых рабочих. — Разве так можно?

— Можно. Потому что, я люблю вас!

На некоторое время оба замолчали: Лиза от того, что ее поставили в неудобную ситуацию, Шмит — потому, что был расстроен.

— Вы так не должны говорить, — сделала замечание она.

— Но это так. Я люблю вас. И хочу, чтобы вы стали моей женой.

— Я не могу.

— Ваш муж погиб, Лиза, — упрямо напомнил он.

Лиза уставилась на свои слегка замаранные машинным маслом руки. Положила револьвер на пенек. Затем вытерла руки носовым платком.

— Лиза! — напомнил о себе Шмит.

— Даже, если это правда, — надтреснутым голосом произнесла она, — и мой муж погиб. Я не смогу стать вашей женой.

— Но почему?!

— Потому что, я вижу в вас только друга, брата, но не боле.

Шмит побледнел:

— Я вам не верю, вы так говорите, потому что я вас рассердил!

— Да, вы меня расстроили и рассердили, поэтому мне проще стало сказать вам правду, столь неприятную для вас, — она взглянула ему прямо в глаза.

Шмит не нашелся, что ответить, в его глазах отразилась боль. Лиза отвернулась, Шмит резко развернулся и зашагал прочь.

Глебов вышел из душного здания, закинул чемодан на деревянную скамью и потянулся за портсигаром. Промозглый лондонский туман и начавшийся мелкий дождь пробирали до костей, плащ промок, а шляпа и подавно. Мимо сновали лондонцы с неизменно черными зонтами, раскрытыми над их головами. Алексею англичане казались бледными, что собственно не было удивительным, судя по погоде, которая постоянно заставала его, когда он бывал в Англии — дождь, туман, хило светило солнце, такое же бледное, словно оно болело от такой погоды…

Глебов спрятался под козырек крыши от надоедливых капелек дождя. Если он пробудет в Лондоне еще немного, то превратится в бледное измученное создание. Алексей усмехнулся своим мыслям. Да что за меланхоличное настроение?! В отличие от него большинство лондонцев, проходивших мимо, были в добром расположении духа, несмотря на пасмурную погоду.

Алексей забросил промокшую папиросу в мусорную корзину и, спрятав руки в карманах, оперся плечом о колонну. Наблюдая за дождем и задумавшись, он незаметно погрузился в воспоминание.

Маленький провинциальный городок Верхнеудинск не мог похвастаться хорошими каменными тротуарами, а когда начинался дождь, грязь просто месилась под ногами прохожих. Алексей, хотя и был непритязательным, все же не жаловал дождливую погоду, тем более, когда «на улице впору ходить не людям, а лежать в грязи обленившимся от бесплатных, как сыр в мышеловке, харчей чушкам».