Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

Оказавшись на берегу, Алексей рухнул лицом в землю. Началась рвота — легкие потребовали освобождения от попавшей в них воды. Отплевавшись, Глебов, вначале на карачках, затем, уже встав на покачивающиеся ослабевшие ноги, стал двигаться в сторону от водного потока. В мокрой одежде стало ужасно холодно, но останавливаться было нельзя. В данном случае движение означало жизнь.

Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем ему удалось выбраться на дорогу. К счастью на полянке он увидел людей и побрел в их сторону. Женщина первой заметила его, указала мужчине на Алексея, он обернулся, вскочил на ноги, и легко преодолев пробежкой разделяющее их расстояние, вскоре оказался подле Алексея.

— Это вы! Что же с вами пр-риключилось? — Мужчина, перекинув его руку себе через плечо, подхватил Алексея за торс и повел к костру. Усадив вблизи огня, дал распоряжение женщине подать плед.

Алексей трясущимися руками стянул с себя верхнюю одежду, посмотрел на мужчину, который уже сбросил с себя штаны и пиджак и стоял перед ним в рубахе и подштанниках. Свою одежду он протянул Алексею:

— Надевайте.

— Спасибо, — пробормотал Глебов.

Женщина, передав мужчине плед, предусмотрительно отвернулась, давая Алексею возможность переодеться в сухую одежду, и занялась горячим чаем для него.

Вскоре Глебов был укутан в теплое одеяло, мужчина, натянув на себя пальто, с предприимчивой активностью соорудил из палок сушилку возле костра, на которую развесил мокрую одежду Алексея, женщина напоила Глебова горячим чаем с малиной, растерла ступни ног.

Постепенно Алексей стал приходить в себя и даже с интересом стал посматривать на своих новых знакомых. Редко когда можно было встретить столь активную пару, действующую слажено и обдумано. Каждый будто знал, что должен делать в данный момент.

— Вы наш соотечественник? — поинтересовалась женщина, видя, что Алексей оживился и наблюдает за ними.

— Я из России, — ответил он и представился, — Глебов. Алексей Петрович.

Мужчина с прищуром посмотрел на Алексея, заложив большие пальцы за нижнюю часть ворота пальто и оттопыривая его.

— Ульянов. Владимир Ильич. И супр-руга моя — Надежда Константиновна…

Новые знакомые обогрели, накормили и пригласили в гости. Алексей не отказался от приглашения, и вечером они сидели в гостиной у Ульяновых. Помимо них были мать Надежды Константиновны — Елизавета Васильевна, и некие Гусев и Лепешинский [29] Прим. автора: П. Н. Лепешинский (1868 — 1944) — революционер, член РСДРП, литератор. С. И. Гусев (настоящее имя Я. Д. Драбкин) (1874–1933) — российский революционер, большевистский партийный деятель. .

Хозяин дома о чем-то говорил с Гусевым и Лепешинским, женщины ненадолго удалились, а Алексей сквозь полудрему от навалившейся усталости наблюдал за ними.

У Ульянова была залысина со скудной растительностью на висках, редкая рыжеватая бородка, но лет ему было эдак тридцать пять, не более. Крепко сколоченный, очень активный, с подвижными лицом и глазами. В его лице можно было различить монгольско-татарские черты, хотя, впрочем, лицо как лицо — совершенно такое же, как у множества русских, проживающих вблизи средней и нижней Волги. Глаза темные, маленькие, но в них светился ум. Пока он беседовал, его лицо часто меняло выражение: то настороженная внимательность, то раздумье, то насмешка, порой презрение, непроницаемый холод и злость. Говоря или, точнее, споря с Гусевым, он делал большой шаг назад, одновременно запуская большие пальцы за борт жилетки около подмышек и держа руки сжатыми в кулаки. Затем делал небольшой, быстрый шаг вперед и, продолжая держать большие пальцы за бортами жилетки, растопыривал пальцы в разные стороны. При разговоре эта жестикуляция происходила постоянно, и словно гипнотизировала слушателя. Алексей моргнул, прогоняя сон.

Лепешинский присел рядом с ним и многозначительно заметил:

— Старик наш мудр, — при этом взгляд его потеплел, и всё лицо выразило обожание по отношению к Ульянову.

Алексей повел бровью:

— Старик?

Ульянов рассмеялся:

— Ах да, Лепешинский! Ты разбудил нашего гостя!

— Простите, я и в правду задремал, — покаялся Алексей.

— Это вы уж нас простите, мы увлеклись беседой тет-а-тет, позабыв о гостеприимстве.

— Как с той дамой, приехавшей от Калмыковой с визитом? — прокомментировал Гусев, садясь в кресло.

Ульянов повернулся и с нотками раздражения в голосе заметил:

— Та, что жаловалась всем, что я принял ее с «невероятной грубостью», почти «выгнал»? Она сидела у меня два часа, отняла от работы, а своими расспросами и разговорами довела до головной боли. И она еще жалуется.

— Она думала, Ильич, что ты за ней поухаживаешь.

— Ухажерством я занимался, когда был гимназистом, на это теперь нет ни времени, ни охоты. И за кем ухаживать? Эта дура — подлинный двойник «Матрены Семеновны», а с «Матреной Семеновной» я никаких дел иметь не желаю.

— Какая Матрена Семеновна? — с недоумением спросил Лепешинский и слегка смутился — на пороге возникла Надежда Константиновна, прошла к столу, положила на него шахматную доску.

— Матрена Семеновна Суханчикова из «Дыма» Тургенева, — объяснил с улыбкой Гусев, заметив конфуз знакомого.

— Стыдно, батенька, не знать Тургенева! — заметил Ульянов с неодобрением.

— Володя, не входи в раж, — тихонько сказала его жена, на мгновение положив руку на его локоть.

Он вновь заложил большие пальцы за жилетку, слегка отступив назад. И обратился к гостям:

— Может быть, партийку в шахматы?

— Э, нет, Ильич, нам с Лепешинским пора, — ответил за двоих Гусев. — Позволь откланяться, дела. А вы, — он с улыбкой повернулся к Алексею, — если решитесь с ним сыграть — будьте осторожны, Ильич прекрасно просчитывает ходы и играет с ражем.

— Он любит с нами состязаться, — добавил шепотом Лепешинский, — и может сидеть за шахматами с утра до поздней ночи.

Когда они ушли, Глебов и Ульянов все же разыграли партию. Во время игры, а играл он действительно превосходно, Ульянов насвистывал сквозь зубы разные мелодии, а слух у него был хороший.

— Огромная любовь к пению? — спросил с улыбкой Глебов.

Ульянов поднял на него свои искрящиеся глаза: