Инга Самойлова - На службе Отечеству, или Пешки в чужой игре-2 [СИ]

— Десять, двадцать, сорок раз могу слушать «Sonate Pathetique» Бетховена [30] «Grande sonate pathetique» — «Большая патетическая соната», посвященная князю Карлу Лихновскому. Написана в 1798–1799 гг. и каждый раз она меня захватывает и восхищает всё боле. — Он сделал довольно удачный ход конем.

Алексей потер подбородок, обдумывая свой ход.

— А вы, не увлечены пеньем?

— Нет, мне медведь на ухо наступил, — буркнул Глебов и передвинул ферзя на доске.

— Любите гулять на природе?

— Не так, как вы, — Алексей с интересом взглянул на Ульянова — неужели выясняет, что он делал в горах? Не доверяет?

— Да, природа — одно из моих увлечений. Люблю полюбоваться этой красотой. — Ульянов сделал ход и посмотрел на Алексея. — А представьте, что десятки, сотни миллионов людей, кроме курной избы, зловонной фабрики, грязной улицы ничего во всю жизнь не видят и не увидят.

Глебов промолчал, обдумывая ход, а Ульянов после паузы продолжил:

— И непременно найдутся дур-рни, которые будут уверять, что народ по своей толстокожести, не способен понимать и ценить красоту природы. Дурни не понимают, что у людей, истомленных тяжелым, а иногда каторжным трудом — больше желания вдоволь выспаться, чем любоваться восходом солнца. В этом суть.

Он уставился на доску.

— Да, вы правы, — согласился Глебов.

— Не так давно, — продолжил Ульянов, — мы с Надеждой Константиновной взбирались на Салэв [31] Прим. автора: гора близ Женевы. встречать восход солнца. Компаньонами нам оказались двое рабочих, на вершине горы от нас отделившихся. Спускаясь с горы, мы их опять встретили и спрашиваем: не правда ли, восход солнца был очень красив? Они отвечают: «К сожалению, ничего не видали, весь день до этого работали, устали, в ожидании восхода солнца прилегли немного отдохнуть, да и проспа-ли». Часто вот говорят о воспоминаниях детства и их идеализации. Такое явление имеет место главным образом среди состоятельных классов общества. У меня, по-видимому, и у вас, сохраняются весьма приятные воспоминания о детстве.

Алексей кивнул.

— Жили мы в тепле, голода не знали, были окружены всякими культурными заботами, книгами, музыкой, развлечениями, прогулками. Но ведь этого нельзя сказать о детях рабочих и крестьян. Какие приятные воспоминания о детстве может сохранить крестьянский мальчуган, которого чуть ли не в шесть лет заставляют нести тяжелую работу вроде полки?

— Согласен. — Глебов сделал ход.

Ульянов быстро переставил королеву:

— Шах. И мат!

Алексей посмотрел на расположение фигур:

— Да, несомненно. Поздравляю.

Он взглянул на часы:

— Довольно поздно. Позвольте откланяться.

— Нет, не позволю. Определенно решено — вы заночуете у нас. Наденька приготовила для вас комнату. Она ведь знает, что если уж сели за шахматы — то глядишь, игра пойдет и за полночь.

Глебов попытался возразить.

— И не возражайте. Ничего не хочу слушать. Вы сегодня мне жизнь спасли, а я не могу вам отплатить гостеприимством.

— Чувствую себя так — будто изменил ход истории — не мира, но хотя бы государства, — пошутил Глебов.

Ульянов громко рассмеялся, хотел было что-то сказать, но слова не шли, а на глаза выступили слезы. Смех его был столь же заразительным, что вошедшая Крупская, некоторое время постояв, тоже рассмеялась.

Улыбнулся и Глебов.

— Кто знает, может быть, вы и правы, — наконец произнес Ульянов. — Надежда Константиновна, как там комната?

— Готова.

Ульянов повернулся к Алексею:

— Не желаете еще партийку перед сном?

— Раз такое дело, и я остаюсь, почему же не отыграться.

— Не бросайте слов на ветер.

Было еще раннее утро, когда Глебов проснувшись, открыл глаза и осмотрелся, не сразу вспомнив, где он. И удивляться тому не было причин — во сне ему привиделся Петербург и Лиза — и все это было как наяву. Алексей потер глаза, отгоняя ночное видение супруги, и взглянул на часы с кукушкой. Без десяти шесть. Он поискал взглядом свою одежду — она была аккуратно свешана на стуле — хозяйки дома почистили и погладили ее, пока он спал. Одевшись, Глебов спустился вниз.

Ульянов уже не спал, несмотря на то, что просидели они за шахматами за полночь, при том Глебов проиграл со счетом 2:1.

В небольшой комнате — кабинете, полуголый, Ульянов проделывал разные гимнастические упражнения: то разводил и вращал руками, приседал, то сгибал корпус, касаясь пола пальцами вытянутых рук. Судя по подтянутой фигуре, он действительно был в хорошей форме.

— Доброе утро, — поприветствовал его Алексей. Ульянов обернулся, но продолжил упражняться:

— Доброе. Немного обождите, скоро я закончу.

Спустя несколько минут, Ульянов, натягивая рубаху, без обиняков разъяснил:

— Эту систему упражнений я сам себе установил уже много лет и выполняю каждый день. Не гимнастирую только, когда, работая ночью, чувствую себя утром усталым. В этом случае, как показал опыт, гимнастика не рассеивает усталость, а ее увеличивает. Да и вы, я вижу, тоже в прекрасной физической форме. Вчера вы так ловко вытянули меня из пропасти, а потом, попав в такую передрягу с водопадом, так быстро оправились — все это говорит о том, что вы поддерживаете форму.

— Да, это так, — согласился Глебов. — Есть набор упражнений, которым меня в детстве обучил доктор Краевский [32] Прим. автора: Развитие атлетики в России было неразрывно связано с деятельностью петербургского врача В. Ф. Краевского, основавшего в 1885 г. первый в России «Кружок любителей атлетики». Школу Краевского прошли известные всему миру атлеты В. А. Пытлясинский и Георг Гаккен-шмидт («Русский лев») — неоднократный чемпион мира среди профессионалов. .

— «Отец русской атлетики»? — удивился Ульянов. — Вы занимались в его атлетическом кр-ружке? Вам несказанно повезло.

— В то время я в большей степени наблюдал за тренировками атлетов и был мальчишкой на побегушках. Но доктор, видя мою настойчивость, многому меня научил.

— А вот я когда-то, в Казани, ходил специально в цирк, чтобы видеть атлетические номера. И потерял к ним «всякое уважение».

— О, кажется, я догадываюсь, о чем вы, — Алексей улыбнулся, вспомнив еще одни моменты из своего детства, — Случайно, не о дутых гирях атлетов в цирке?

— Именно об этом! Как-то, случайно побывав за кулисами, я обнаружил, что гири-то дутые, пустые и потому совсем нетяжелые. А вы почем узнали?

Алексей рассмеялся:

— До встречи с Краевским, а мне тогда было лет одиннадцать, я сбежал из дома и несколько недель прожил и проработал в бродячем цирке.

— Надо сказать, вы довольно неординарная личность!

— Нет, что вы. Я довольно простой человек.

— И чему же вас научил господин Краевский?

— Одной простой вещи, но весьма правильной. Владислав Францевич придавал большое значение развитию силы мышц спины и ног. Он говорил: «Бицепсы рук — дело второстепенное, накачать их особого труда не составляет. Спина и ноги — вот основа силы и залог победы». Тогда я мог раз сто — сто двадцать перепрыгнуть через стол.