Николай Баранов - Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ]

Юрий замолчал, зажав в пятерне бороду и сокрушенно качая головой.

— Понял я, батюшка, — подал голос Федор. — Все сделаю, как велишь.

— Постарайся, сыне, — вздохнув, ответил Великий князь. — Но помни: две недели тебе там быть, не боле. К тому времени, чаю, Владимирцы подойдут и княжества наши полностью исполчатся. Воевать не начнем, пока ты не вернешься, но до татар могут слухи дойти, что помощь к нам пришла и замиряться мы не хотим. И вот тут сделать они с вами могут все, что угодно. Потому повторю — две недели в татарском стане, не боле. Потом под любым предлогом уезжайте. Не получится добром, пробивайтесь с боем. Хорошо бы вам с Ратьшей перед тем снестись, если получится, что б тот к встрече подготовился. Ну а ежели не получится, ты, Ратислав, будь готов к тому, что Федор с посольством прорываться будет, каждую ночь, как только две недели их пребывания в татарском стане истечет. Почему ночь? Потому, как ночью, думаю, прорываться будет способнее.

Ратислав согласно кивнул.

— Сделаю, княже.

— Вот и ладно, — вздохнул Юрий Ингоревич.

В ворота княжьего подворья влетел всадник. Осадил коня вблизи Ратислава и князя с княжичем, спрыгнул с седла, в два прыжка подскочил к Юрию Ингоревичу, возбужденно выдохнул:

— Татарин в дорогу отправляется, княже. В седла уж сели. Как бы вперед не уехал.

Князь недобро усмехнулся, глянул на Ратислава, сказал:

— Далеко не уедут. Так, воевода?

— Догоним, придержим, — отозвался Ратьша. — Никуда не денутся. Да и сами, должно, не блаженные — поопасаются по чужой земле в малой силе ехать. Сколько людей-то с ним?

— Так, десяток всего, — ответил гридень.

— Вот и я о том. Дождутся.

— И все ж, тянуть нельзя, — сказал князь Юрий. — Чего посла татарского злить. От него, может, много чего в стане у монгол зависеть будет. Сбирайтесь, прощайтесь. А брат Роман где? — огляделся он кругом. — Встал хоть? А то еще и его ждать!

— Нет, идет, — кивнул Ратислав на показавшегося из гостевых покоев Коломенского князя, облаченного в полный доспех.

Романа сопровождали трое ближних людей. Это к той полусотне гридней, что он брал с собой в посольство. Даже не глянув на брата с племянником, Коломенский князь запрыгнул в седло своего скакуна и разобрал поданные служкой поводья. Потом запахнул на груди налатник из волчьей шкуры и, махнув своим, уже сидящим в седлах гридням, тронул коня на выезд к воротам. Князь Юрий проводил его тяжелым взглядом, потер тыльной стороной ладони лоб, приобнял Ратьшу и Федора, молвил негромко:

— Ну, езжайте. Все что нужно, сказано.

Потом крепко обнял Федора. Что-то шепнул ему на ухо. Оттолкнул от себя. Отвернулся. Княжич вскочил на подведенного к нему коня. Евпраксия, до сих пор не решавшаяся подойти к прощающимся мужчинам, вскрикнула раненой птицей, метнулась к мужу и обхватила его сапог. Прижалась щекой. Платок княжны сполз на шею, обнажая растрепавшиеся, черные, как смоль волосы.

— Все, все, Евпраксиюшка, — гладил ее по простоволосой голове Федор. — Все. Пора мне. Вернусь скоро. Не плачь.

Он мягко расцепил ее судорожно сжатые пальцы. Склонился с седла, поцеловал в мокрую от слез щеку. Княжна, зажав рот рукой, отступила, поскользнулась на покрытых инеем плахах вымостки, чуть не упала. Ратислав, еще не севший на коня, подскочил, поддержал. Федор дернул повод. Его жеребец, всхрапнув, поднялся на дыбы, развернулся на задних ногах и вскачь вылетел из подворья. Гридни княжича, пришпорив коней, поспешили за ним. Ратьша выпустил Евпраксию из объятий. Та повернулась к нему, глянула огромными в пол-лица нездешними глазами полными слез и боли. Прошептала:

— Сбереги его, Ратьша. Сбереги.

Голос Евпраксии пресекся от подступивших рыданий. В груди Ратьши возник колючий комок, не дающий говорить. Он сглотнул. Просипел беспомощно:

— Мне ж не велено с ним в татарский стан. Вблизи только ждать…

— Сбереги, — заклинала княжна. — Я знаю — ты можешь. Сбережешь?

Взгляд ее стал требовательным. Ратислав кивнул, а что ему оставалось.

Татарский посол, конечно же, никуда не уехал. Куда бы он делся. Одиннадцать татарских всадников ждали их на холме сразу за Черным оврагом. Ратислав со своими людьми, выехавший с княжеского подворья последним, обогнал телеги с дарами, отряды Федора и Романа и первым добрался до них. Осалук, едущий рядом, по-монгольски поприветствовал степняков. Их старший буркнул что-то одному из своих и высокомерно отвернулся. Тот, кому было приказано, выехал навстречу, что-то сказал половцу.

— Спрашивают, где им ехать, — перевел Осалук.

— Пусть за нами пристраиваются, — приказал Ратьша. — Будь рядом с ними. Мало ли чего понадобится. Угождать старайся. Может пригодится Федору этот посол у татар. Слушай, о чем говорят. Чего интересного услышишь, мне обсказывай. Понял ли?

— Понял, боярин, — хитро прищурил глаза Осалук.

— Ступай.

Половец отъехал к татарскому отряду.

— Могута, — обратился боярин к ближнику, остановившемуся рядом. — Веди наших впереди. Татары пусть идут следом. Присматривай за ними — мало ли. А я пока с княжичем поеду. Да и за телегами присмотреть надо.

— Понял, — кивнул тот. — Сделаю. Не тревожься.

Могута повернул коня и дал ему шпоры. Жеребец поскакал вперед по дороге. Ратьшины вои пристроились следом. Сам боярин отъехал в сторонку, пропуская мимо себя татар, обоз и гридней князя Романа. Федор со своими людьми поотстал. Пришлось подождать. Когда полусотня княжича на рысях поравнялась с Ратиславом, он заметил, что из полуденных ворот вылетел еще десяток всадников. Подгоняя лошадей, они понеслись к холму, где остановился боярин и подъехавший к нему княжич. Федор всмотрелся в скачущих всадников. Сказал:

— Олег, вроде, впереди. Отец чего-то забыл? Послал догнать?

Ратислав пожал плечами. Чего гадать? Сейчас все узнаем. Отряд прогрохотал по бревнам моста через речку Черную и начал подниматься на холм. Во главе его, действительно, скакал Олег Красный. Поднялись всадники на холм быстро, и вскоре князь Переяславский осадил коня рядом с княжичем и боярином.

— Отец чего-то хочет передать? — сразу спросил Федор.

Сияющее, разгоряченное скачкой лицо Олега приобрело озадаченное выражение. Потом он понимающе хохотнул, ответил:

— Нет, брат, ничего передавать не велено. Просто отпросился с Ратьшей на засечную черту. Чего мне тут. Тиуны да воеводы сами с боярами да воями разберутся — скука! А я там, у границы побуду. Может, первым с татарами схлестнусь, коль повезет.

— Рад тебе, брате, — улыбнулся княжич Федор. — Веселее дорога будет.

— И я рад, — поприветствовал Олега Перуновым знаком Ратислав. — Едем, а то наши далеко вперед ушли.

Отряду приходилось подравнивать скорость под обозные телеги. Потому ехали не быстро. Короткий предзимний день шел к концу. К сумеркам едва успели добраться до Крепи. Мелания, не ждавшая Ратьшу обратно так скоро, тем не менее, подсуетилось и вскоре стол в трапезной был накрыт. Стол богатый — год выпал урожайный, в закромах всего хватало. Гридням накрыли в просторных сенях — все они в трапезную не влезали. Татар же посадили с собой — обижать их не стоило. На скамьях, было видно, татары чувствовали себя неуютно — как и половцы привыкли, видать, сидеть, поджав ноги, на шкурах в своих юртах. Но ничего, усидели.