Николай Баранов - Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ]

Князя Романа Ратьша узнал, когда до скакавших навстречу оставалось саженей сто. Коломенский князь был в доспехе, все в том же волчьем налатнике, но без шлема. Вместо него большая меховая шапка. Такие, только попроще, Ратислав видел на татарских послах. Конусовидный кожаный верх. Два куска меха закрывают уши и шею до плеч, кусок спереди загнут на лоб. Теплая штука, должно быть. И удобная. Татарский подарок? Должно — так.

— Здрав будь, боярин, — радостно, словно увидел близкого родственника, поприветствовал, Ратьшу, подъехав, князь Роман. — Здрав будь князь Олег, — это князю Белгородскому.

— И тебе здравствовать, княже, — кивнул Ратислав. — Почему один? Где Федор?

— Ну, ты сразу быка за рога, — не переставая радостно скалиться, ответил Роман. — Все расскажу. Давай до деревеньки доедем, попотчуешь нас — с утра не евши, как от татар выехали. Баньку бы истопить. Осталась, чаю, банька в деревне? Две седьмицы с лишним не мылись, смердим, как те же татары. Эти, похоже, вообще никогда не моются.

Князь Коломенский хлопнул боярина по плечу и легкой рысью двинулся к деревне, где стояла Ратшина полутысяча. Ратьша, Олег и Могута развернули коней и пристроились по бокам от Романа и его ближника. На попытки разузнать о посольстве Коломенский князь только отшучивался. Поняв, что ничего пока он не скажет, Ратислав и Олег прекратили расспросы. Молча доехали до деревни. Одна баня как раз оказалась натоплена, и Роман с ближником сразу отправились туда. Парились долго. За это время Первуша с двумя помощниками накрыл на стол в старостиной избе, а Олег с Ратиславом извелись в ожидании. Наконец Роман со спутником ввалились в избу. Распаренные, довольные. Уселись за стол. Первуша подсуетился: разлил медовухи в чаши, налил в тарелки похлебки из дичины, настрелянной в степи, пододвинул поближе свежевыпеченный хлеб, нарезанный крупными ломтями. Ратьшин мечник оказался мастером на все руки: приноровился печь хлеб из прихваченной для кулеша муки. Печи же в деревне оказались в полной исправности. Пеки, вари, парь чего душе угодно.

Приезжие выпили, принялись за похлебку. Выхлебали, еще выпили, приступили к жаркому из степной косули. Умяли его. Еще приложились к чашам. Олег и Ратьша, изнывая от нетерпения и тревоги, отщипывали кусочки хлеба, жевали нехотя: ели недавно. Торопить гостей, однако — показать невежество. Терпели. Наконец князь Роман насытился, отвалился от стола, прислонившись к бревенчатой стене.

— Так что с княжичем, с посольством? — не выдержав, спросил князь Олег.

— Да хорошо все, — сыто рыгнув, проворчал Роман. — И с посольством и с Федором.

Сделал знак Первуше: мол, плесни еще в чашу. Тот налил медовухи до краев. Коломенский князь, не спеша, смакуя, выпил, потянулся.

— Ух! Хорошо! Знали бы, как эти их юрты вонючие надоели. Опять же, ни столов, ни лавок. Ноги скрючило на корточках сидеть.

Ну, юртами и степным бытом Ратьшу было не удивить — наездился по половецким становищам. Он с нетерпением ждал, что князь скажет дальше. Олег Красный тоже нетерпеливо ерзнул на лавке, не вытерпев, поторопил Романа:

— Ну же, князь, что было-то? Федор где?

Роман Коломенский наконец начал рассказ:

— Приняли нас у татар неплохо. Поселили в белой юрте. Это у них считается большой честью. Главный их Бату-Хан, так они его кличут, принял нас, правда, только на пятый день. Трое братьев еще с ним было. Принял ласково. И дарами нашими весьма доволен был.

— Так ты у него тоже был? — перебил речь князя Ратьша, помня, что отец наказывал сыну не брать с собой дядю к хану ни в коем разе. — Федор взял тебя с собой?

— Тут уж, скорее, я его взял, — самодовольно усмехнулся князь Роман. — Федор ваш ждал бы приема хана до морковкиного заговения. Гордый. Говорит с татарами через губу. А у меня Онгул в друзьях. Не последний человек в татарском войске: дядя одной из жен самого Джихангира. Это они Бату так прозвали. Вот он и поспособствовал, чтобы нас допустили до хана пораньше.

Роман опять показал Первуше на свою чашу. Парень налил медовухи. Князь отхлебнул и продолжил рассказ:

— Федор ваш без меня и с Бату ни о чем бы не договорился. Нельзя же так, — Роман укоризненно покачал головой. — Поклониться толком и то не хочет. Так что разговаривал с Джихангиром я.

— О чем же договорились? — Ратиславу поднадоела похвальба заметно опьяневшего Романа. — И скажи, наконец, почему княжич не с тобой?

Князь Коломенский недовольно нахмурился — перебили. Сделал хороший глоток из чаши. Почмокал губами, смакуя.

— Хорош медок, — сказал. — Из твоих погребов?

— Оттуда, — кивнул боярин. — Так что?

— Договорился я с Батыем о послаблении для Рязани. Парней и девок они требовать себе не будут. Все остальное придется дать. И заложников то ж. Вот Федора они и оставили первым заложником. А меня послали обсказать все брату. Что б покорился и глупостей не наделал.

Увидев, как вскинулись Олег с Ратьшей, успокаивающе поднял руку, сказал:

— Ништо. Нормально все будет. Оставил я при нем ближника своего. Муж сей оборотист вельми. Тоже Онгулу глянулся. Не даст пропасть княжичу: подскажет что сказать, как сделать. Кстати, — Роман опять приложился к чаше, — Бытый почтил меня особым доверием. Пайцзу выдал. Глядите.

Он сунул руку за пазуху и вытащил бронзовую пластинку на цепочке. Ишь, как бережет, подумалось Ратьше, в бане даже не снимал. Князь стянул цепочку через голову, протянул Олегу Красному. Тот, с легкой брезгливостью, словно ядовитого паука, принял пластинку, осмотрел с обеих сторон, передал Ратьше. Пластинка оказалась прямоугольной длиной в полвершка с проушиной для цепочки. С обеих сторон на ней были нанесены какие-то значки. Вроде, надписи. Ратислав вспомнил: видел такие на драгоценной фарфоровой посуде, привезенной из Богдийского царства. Он отдал пайцзу хозяину, спросил:

— И что толку с этой побрякушки?

— Ты же слышал, что говорил Онгул: любой из войска монгольского должен сделать все, что я скажу.

— Так уж и любой? — недоверчиво прищурился Олег. — И прямо таки все сделает?

— Ну, не любой, — слегка смутился князь Роман. — От тысяцкого и ниже. Темник мне уже не подчинится. Вот была бы серебряная, тогда б и темники мне кланялись. А с золотой только чингизиды, их родичи и высшие военачальники были бы выше меня.

Роман мечтательно понял глаза к потолку.

— Темники это кто? — поинтересовался Ратислав.

— В их подчинении десять тысяч воинов, — пояснил князь Коломенский, надевая на шею пайцзу.

— А чингизиды? — задал следующий вопрос уже Олег.

— Это прямые потомки великого основателя Монгольской державы Чингисхана. Сыновья, внуки, правнуки. В этом походе тринадцать чингизидов участвует и большая часть войск монголов. Страшная сила. Ну да это сами знаете.