Николай Баранов - Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ]

Ратислав взял глиняную кружку со сбитнем, отхлебнул, поморщился — остыло. Продолжил:

— Сносится будем через посыльных, потому начальным под рукой не менее трех воинов свободными держать и при добрых скакунах. Лошадей с собой на место берите обязательно. Что б у каждого была — может статься во многие места поспевать придется. И места могут оказаться не близкие. Это мы так рассуждаем, куда татары ударят, а что они кумекают, кто знает.

Ратьша помолчал. Оглядел сотников. Спросил:

— Ясно ли?

— Ясно, воевода, — закивали те.

— Ну, а раз ясно, нечего тянуть. Собирайте людей, берите лошадей и двигайтесь по назначенным местам — вдруг приступ. Хоть хан Гунчак и говорит, что пока изгородь вокруг града татары не возведут, на копье пробовать не будут, но кто знает. Береженого бог бережет.

Воеводы, кроме Дарко, поднядись из-за стола, отдали легкие поклоны.

— Ступайте, — кивнул им Ратьша. Добавил уже вслед. — С оружием попробую договориться. На постой встанете, где понравится — чаю, потеснятся хозяева заради защитников. С готовкой снеди распорядится тиун. Пришлет к ужину баб-кашеварок.

— Вот это славно, — расплылся в улыбке Епифан, славившийся своим чревоугодием. — Горячая еда — первое дело для воина.

Сотники вышли, скликая своих людей из гридницы. Вои, поднимаясь из-за столов и вставая с пола, застеленного соломой, потянулись за ними. За столом остались Ратьша, Дарко, Гунчак и княжич Андрей. Меченош из-за двигающихся к выходу воинов видно не было. Видать уселись куда-то за дальний стол. Ждать их не пришлось. Подбежали, встали рядом, ожидая распоряжений. Первуша и второй меченоша княжича, тот, имени которого Ратьша не знал, что-то дожевывали.

— Опять не поел толком, — обращаясь к Первуше, недовольно буркнул Ратислав. — Иди доешь, не горит.

— Не, я все, — мотнул головой парень. — Наелся. — И в доказательство своих слов похлопал себя по животу.

Выйдя на улицу, сразу окунулись в сумерки — короток зимний день. Княжий двор озарялся бьющимся под ветром пламенем факелов. А заходили в гридницу, тихо было, подумал Ратьша, кутаясь в подбитый мехом плащ. Мороз, да еще и ветер… Сразу вспомнились русские невольники, работающие сейчас под стенами города. Без нормальной зимней одежи, без обогрева. Да и без еды, скорее всего. По спине продрало холодом, а в душе всколыхнулась ярость.

Во дворе стояла все та же сутолока, что и днем: бегали посыльные, бестолково толкались ополченцы, видно, получавшие оружие из княжеских запасов, садились на конь люди сотника Дарко. Садились, становились по въевшейся в кровь привычке по двое и шагом выезжали со двора. К Ратиславу подъехал Дарко.

— Так мы встаем на пересечении Борисоглебской и Ряжской? — переспросил он, сдерживая гарцующего, застоявшегося коня.

— Там, — кивнул Ратьша. — Дворы для постоя подберите попросторнее. Кони что б были всегда под рукой.

— Понял, — кивнул сотник и дал шпоры жеребцу. Тот приподнялся, было, на задние ноги — горяч, но усмиренный ударом кулака промеж ушей, встал на все четыре и вскачь понесся со двора, распугивая ополченцев.

Ратислав направился, было, к коновязи, но, не доходя, встал, обернулся к идущим позади Гунчаку, Андрею и меченошам.

— Поднимусь, пожалуй, в княжьи покои, доложусь чего сделали, может, какие еще распоряжения князь Юрий отдаст. Ну и новости узнаю. — Глянул на княжича Андрея, сказал ему. — Коль чего надо с собой взять, поднимись к себе, возьми. Кто знает, как сложится, может так нажмут татары, что и до терема выбраться времени не станет. Вас тоже касаемо, — это уже остальным. — Встречаемся здесь у коновязи через час где-то.

Сказал и пошел к большому теремному крыльцу. На полпути оглянулся. За ним увязался Гунчак.

— А тебе что, взять с собой больше нечего? — не слишком ласково спросил Ратьша. — Иль Великий князь тебе покоев не выделил?

Половец смешался, встал, пробормотал обиженно:

— Выделил. Почему не выделил. Хорошие покои, теплые, светлые. Просто тоже хотел послушать, что князь скажет.

— Не все знать должны, что мне князь Юрий поведает, — жестко, глядя прямо в темные глаза половца, отрезал Ратислав.

Лицо Гунчака дернулось, но хан поборол себя, склонил голову, ответил:

— Понял, воевода. Пойду к себе.

— Ступай, — Ратьша начал подниматься по ступеням крыльца уже один.

Князя ни в покоях, ни в тереме не оказалось. Сказали, на стенах Юрий Ингоревич со всеми свитскими и воеводами. Не было в тереме и Великой княгини с дочерьми и приближенными. Эти в Спасском соборе. Молятся за спасение стольного города и его жителей. Там же епископ Фотий. Княжий терем оказался непривычно пуст. Изредка попадалась в полутемных переходах и коридорах спешащая по своим делам, торопливо и как-то испуганно кланяющаяся прислуга. Редкие стражники стояли у закрытых дверей.

Ратьша возвращался от княжьих покоев не торопясь — сам же отпустил своих людей на целый час. Что теперь, стоять и ждать их на морозе? Разве сходить в свою каморку, поглядеть, что еще прихватить с собой? Так там Первуша этим делом занимается. Сообразит чего брать лучше его — Ратьши. Проходя мимо лестницы, ведущей наверх в покои княжны Евпраксии, Ратьша невольно замедлил шаг. У лестницы стоял совсем молоденький страж, с легким пушком вместо бороды, весен восемнадцать исполнилось ли? Но в доброй сброе, с мечом на поясе, тяжелым пехотным копьем в руке. Воевода остановился напротив — хорош! Спросил просто так, на всякий случай:

— Княжна Евпраксия у себя ли? Иль вместе с Великой княгиней в соборе?

— У себя, — словоохотливо ответил страж — видно тошненько ему было стоять тут в темном коридоре, когда други его на стене, может уж с врагом стрелами, да сулицами переведываются. — Не взяла ее с собой княгинюшка — княжич Иван грудь покуда сосет. Хоть мамка у него и есть, но без молока княжны он, говорят, не засыпает. А в божьем храме невместно младню титьку совать, вот и оставила княгиня Евпраксию в покоях. Мамка с ней да прислужница. Втроем и остались.

— Здесь княжна? — во рту Ратьши внезапно пересохло. — И одна почти?

— Да нет же. Говорю: мамка с ней да девка теремная.

— Считай, что одна, — хрипло проговорил Ратислав и шагнул в сторону лестницы.

Стражник сделал движение заступить дорогу, но, смешавшись под тяжелым взглядом воеводы, остался на месте.

— Не видел ты меня, — приостановившись на первой ступеньке и повернувшись к воину, сказал Ратислав. — Понял ли? — Страж, не выдержав взгляда, опустил голову. — Ничего плохого княжне не сделаю, — уже мягче добавил Ратьша. — Просто поговорить нам надо.

— Так говорю же: мамка там и девка… — вскинул голову парень.

— То не твоя забота, — усмехнулся Ратислав и зашагал вверх по лестнице, поскрипывая ступенями.