Якоб Тик - Зигфрид

А в замке уже начиналось празднество.

Безостановочно льющий дождь не помешал гостям прибыть в замок. Все говорило о том, как соседи и друзья любят Мануэлу и ее супруга. Мария-Тереза, вышедшая к ним, была немедленно окружена восторженными гостями, они, смеясь и целуя девочку, восклицали:

— Как она прелестна!

— Какие дивные глаза!

— Золотое сердечко!

— Смотри, сестрица, гляди в оба, чтобы ее, твою красавицу, не похитили!

— Ах, не говорите! Она же еще маленькая, моя дорогая дочурка!

На просторной галерее улыбающаяся Мануэла любезно встречала гостей.

Франсиск, ее супруг, целовал руки дамам и дружески приветствовал приятелей:

— Добро пожаловать, господа!

И тут он обратил внимание на незнакомого человека лет двадцати шести, с густой белокурой бородой, статного, крепкого телосложения.

— Кто это? — поинтересовался он.

Ему ответили:

— Это единственный сын Иеронимо. Его зовут Жетто, очень странный человек…

Гости зашептались, а супруги внимательно посмотрели на нового гостя.

А кто-то уже шепотом рассказывал, что в пятнадцать лет Жетто тайком покинул отчий дом, так как его не устраивала спокойная, праведная жизнь там, и начал вести жизнь грязную, преступную.

Супруги тем не менее приветствовали его, а потом сердечно встретили молодого друга, прибывшего издалека, из-за моря.

Мария-Тереза, представленная новому гостю, почувствовала волнение, когда встретилась с ним глазами.

Юноша тоже не сводил чистых, спокойных глаз с милого лица Марии-Терезы.

Но и молодой Жетто тоже был совершенно очарован красотой девушки. С волнением он почувствовал, что и его грешной души коснулась чистая, невинная, как первый весенний цветок, ласковость любви…

Но тут, дойдя до самого интригующего момента в рассказе, шут вдруг осекся, замолчал. И тут же другой весельчак, воспользовавшись моментом, подбросил в воздух разноцветные шары и громко запел:

Тихо прошел меж гостями никем не замеченный карлик Отто. Дождавшись конца песни, он вышел на середину залы и подбросил вверх три красных мяча. Один из них разбился вдребезги. Два других повисли в воздухе.

— Отлично! — закричали гости, ожидая продолжения веселья.

Довольный своей шуткой, карлик Отто вернул мячи на землю. Он прикрыл глаза, что-то прошептал и, сжав в кулачки маленькие ладони, трижды ударил себя по коленям. Карлик Отто умел и любил колдовать. Все знали: если он вступал в игру или состязание, жди самого невероятного, самого удивительного, что запомнишь навсегда.

Оглядев быстрым взглядом гостей, карлик Отто задержал глаза на Кримхильде. А затем, будто для нее одной, повел свой дивный долгий рассказ, дав понять всем, к кому сегодня будет обращено его пророчество.

Однажды в далеком нидерландском храме, — начал свой рассказ карлик, — было торжество в честь достойной памяти принца. Богомольцев сошлось к храму великое множество, и толкотня была страшная. Неподалеку находилась лавка оружейника по имени Кото. Возле выставленного в лавке доброго товара остановился один рыцарь. По внешности было ему года двадцать два, лицом — белый, брови красивые, взгляд прямой и смелый, как у человека с несколько запальчивым нравом, волосы уложены строго и аккуратно. Одет он был в прекрасное платье, носил отличные латы. Его сопровождал слуга, подпоясанный нарядным поясом, с деревянным мечом, обитым медью. Поглядев на выставленные мечи, рыцарь сел перед ними и сказал:

— А ну, хозяин, покажи-ка вон тот меч с черной рукоятью и с гардой из старого заморского железа… шнур у него не то черный, не то синий… Кажется, добрый клинок.

— Сию минуту, — с готовностью отозвался хозяин. — Эй, кто там, подать господину чай!.. Нынче у нас в храме торжество, народ валом валит, а вы, верно, совсем замучились… — Он обтер меч. — Вот здесь отделка немного попорчена.

— Действительно попорчена, — согласился рыцарь.

— Зато клинок, как сами изволите видеть, хоть куда. Он не подведет, если будет у вас за поясом. Товар отменный, что и говорить, из хороших рук вышел… Да вот, извольте сами взглянуть.

С этими словами хозяин протянул меч рыцарю, и тот принялся его разглядывать. В старину, когда рыцарь, выбирая себе в лавке оружие, вытягивал его из ножен прямо тут же, на улице, лучше было держаться от него подальше. Что уж тут хорошего, если молодой горячий воин, распалившись душой, принимается вовсю размахивать обнаженным мечом. Но наш рыцарь был настоящим знатоком оружия. Ему даже не нужно было пробовать клинок на изгиб, чтобы определить, не пережжена ли сталь. Он прежде всего прикинул, как меч будет выглядеть за поясом, попробовал острие, осмотрел головку рукояти и все прочее, — словом, сразу было видно, что он из господ, а не из каких-нибудь простых рыцарей.