Саймон Терни - Калигула

Все еще дрожа, плохо соображая, я спустилась к пирсу.

– На вилле у меня ничего нет, – сказала я. – Просто забери меня отсюда.

Наутро после ночевки в Анциуме, всего в ста шагах от того места, где семь лет назад мы с Виницием сочетались браком, Стелла поведал мне всю печальную историю. Целый день потом, пока мы плыли в направлении Остии и Рима, я проигрывала ее в голове снова и снова. Меня очень пугало ее сходство с моими кошмарами. Как ни странно, та ночь в Анциуме стала первой за долгие месяцы, когда я смогла спокойно поспать. В Остии мы пересели на узкое речное судно, и оно заскользило вверх по течению к столице империи.

В февральские календы я высадилась в доке речного порта Рима. Тошнота подступала к горлу, и не морская болезнь была тому виной. Много месяцев я мечтала уехать с Пандатарии, а теперь, вновь ступив на мостовую Рима, тосковала по своей тюрьме, где можно было оставаться в неведении. На самом деле я предпочла бы оказаться где угодно, только не здесь.

Мы пошли пешком. В порту меня ждал паланкин, но я отмахнулась от носильщиков. Все-таки я в Риме. Хотелось ощутить под ногами истертые, потрескавшиеся булыжники. Я хотела пить запахи и звуки. А еще… убежать. Но не могла. Рассказа недостаточно. Мне необходимо было увидеть все своими глазами. А до тех пор все эти события – лишь слова. Ничего этого для меня пока не случилось.

В сопровождении преторианцев, наступающих мне на пятки, мы миновали Велабр и двинулись по Этрусской улице к Форуму. По левую руку впереди виднелись высокие храмы на Капитолии, а справа – крутой склон Палатина. На вершине древнего холма, с восточного края, протянулся дворец императора. Стелла предложил короткий путь по Лестнице Кака, ведущий от подножия прямо к Большому цирку, но я отказалась. Мне нужен был длинный окольный путь. Но какая ирония: свое самое первое путешествие по Риму, еще младенцем на руках у матери, я совершила почти по такому же маршруту. Мои глаза непроизвольно стали искать радугу. Казалось, что и она должна появиться здесь, но нет: боги изгнали из моего мира все краски. Все, кроме багрянца разлитой крови.

Вот осталась позади базилика Юлия, и мы оказались на площади Форума. Новая постройка моего брата обрела завершенность: она поднималась от фронтона храма Диоскуров и по дуге заходила на мост внушительных размеров, чтобы встретиться с просторной крытой галереей дворца. Эта величественная конструкция стала новой доминантой Форума. Мне было странно, что я вижу ее впервые. Но все правильно: ведь в последний раз я была на Форуме полтора года назад. В остальном великая площадь не изменилась.

Если не считать общего настроения. Люди на Форуме выглядели подавленными и несчастными.

Пройдя под большим мостом и нырнув под широкую арку, мы вышли на Новую дорогу, стиснутую рядами лавочек. В те годы, когда мы жили там в качестве любимых сестер славного золотого принца, тут всегда бурлила жизнь и шумело веселье. Теперь улица напоминала мавзолей. Пока я шла по ней, она смотрела на меня бельмами мертвых окон.

И вдруг я увидела нечто, что заставило меня замереть, не чувствуя под собою ног.

Посреди мостовой стоял Виниций в окружении преторианцев.

Я была совершенно сбита с толку. Его охраняет та же элитная гвардия, которая охраняла моего брата? Или он арестован? Правда, большой разницы тут нет, поскольку преторианцы поднимали на императора меч не реже, чем на его врагов… Ответ на свой вопрос я получила, когда супруг сделал шаг вперед, а преторианцы остались стоять на месте. На муже были дорогие, но строгие одежды. От зимнего холода его оберегала накидка, а лицо скрывала тоскливая маска вины. Во мне кипела ненависть к нему. Меня охватило желание броситься ему навстречу и утонуть в его объятиях. Но теперь это объятия убийцы, вот почему они стали мне отвратительны, как бы ни любила я сердце, что управляло ими.

Виниций сделал еще несколько шагов:

– Ливилла…

Не в силах больше смотреть на его безжизненное лицо и захваченная водоворотом противоречивых эмоций, я прошла мимо него и даже не подала виду, что заметила. Аррунций Стелла вместе со своими людьми маршировал за мной. Тогда Виниций развернулся и бросился следом. Я хотела крикнуть, чтобы он оставил меня. Хотела прижаться к нему, выплакаться, уткнувшись лицом в его плечо. А еще – выцарапать ему глаза. В то утро я любила Виниция и, о боги, проклинала. Думаю, меня трясло, и со стороны я выглядела как злой дух лемур, пришедший в мир людей за новыми жертвами.

– Ливилла, не нужно так делать… – донесся сзади хриплый голос мужа.

Не оборачиваясь, я холодно ответила:

– Я тебя тоже просила так не делать.

Мы шли вперед, взбираясь на Палатин по более пологому северному склону и огибая императорский дворец. Холм за рядами лавок превратили в огромный временный театр: из досок сколотили ограждения и проходы, на краю Форума возвели сцену, а на самом склоне установили места для зрителей. Во время праздника в честь Божественного Августа здесь проходило выступление, и заднюю стенку завесили пурпурными и белыми полотнищами.

Через арку входа мы вошли в этот театр, оседлавший дорогу к дворцу. Оказавшись в гигантском зрительном зале под открытым небом, я замедлила шаг. Кроме меня и преторианцев, тут не было ни единой души. Что за спектакль здесь разыгрывали, я не имела понятия. Прошел уже не один день с тех пор, как он закончился.

Все еще дрожа, я остановилась и закрыла глаза. Рядом кашлянул Стелла:

– Госпожа?

– Жди, – приказала я. – И не шумите.

Шаги преторианцев стихли. Они молча стояли около меня. Перед моим мысленным взором начали оживать сцены произошедшего. На корабле мне все поведали, и я столько раз повторила в уме рассказ Стеллы, что запомнила его лучше, чем стихи Вергилия. Воображаемые картины были яркими, как реальность.

На сцене актеры громкими делаными голосами декламируют глупости – стараются рассмешить зрителей или заставить их содрогнуться от ужаса. Что это за пьеса, я пока не знаю. Скорее комедия, чем трагедия. Гай всегда предпочитал комедии. Должно быть, трагедий ему хватало в реальной жизни.

Публика то освистывает злодея, то приветствует его реплики.

Я вижу, как плебеи вскакивают со скамеек и делают грубые жесты в адрес исполнителей. Несколько сенаторов, лишенных былого права на отдельные ложи, стонут и ворчат на простолюдинов, которые портят им все впечатление от спектакля. Вот императорская ложа примерно посредине импровизированного зрительного зала. Проход из дворца в ложу закрыт алыми драпировками, так что император может приходить в театр и уходить без помех. Шесть мест в ложе. Калигула сидит в центре, с ним Виниций, Каллист и два незнакомых мне сенатора – Валерий Азиатик и Павел Аррунций, – которые как-то пролезли в ближайшее окружение моего брата. И наш дядя Клавдий тоже там, разумеется. Их защищает небольшой отряд преторианцев. Они стоят вдоль боковых и задней стенок ложи. Возглавляет их один из трибунов. Я отчетливо их вижу, этих новых для меня сенаторов. Они все на нервах и от этого потеют, но пытаются списать потливость на простуду. Позади них стоит трибун, готовый нанести удар, его пальцы так и скачут по рукоятке меча. Виниций, Каллист и Клавдий тайком переглядываются. Где же Геликон? Неужели эти животные смогли подкупить его и он нарушил свою клятву оберегать императора? Или Геликона ловко обхитрили и сумели избавиться от его грозного присутствия?