Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Цезарь поднялся и остался стоять, заложив за спину руки и нахмурившись.

– Война должна кончиться в этом году. И это будет не короткое затишье, а прочный мир. Мир, который переживет и нас с вами, и наших детей, и детей их детей. Если этого не случится, германцы вторгнутся в Галлию и ее история будет другой. Как и история нашей Италии, ибо германцы не остановятся на достигнутом. Последний раз, когда они активизировались, Рим выставил против них Гая Мария. Я считаю, что теперь Рим полагается на меня. Косматая Галлия – вот естественная граница между ними и нами, а вовсе не Альпы. Мы должны удерживать их на той стороне Рейна, чтобы наш мир, включая и Галлию, процветал.

Он прошелся по залу, остановился и обвел всех долгим, серьезным, внимательным взглядом из-под светлых бровей.

– Большинство из вас служат со мной достаточно долго, чтобы знать, что я за человек. По природе я не жесток. Мне не доставляет удовольствия причинять кому-либо боль и отдавать карательные приказы. Но я пришел к выводу, что Косматая Галлия нуждается в жестоком уроке. Таком ужасном, чтобы память о нем не изгладилась в поколениях и охлаждала любые горячие головы. По этой причине я и пригласил вас сегодня сюда. Чтобы сообщить вам о своем решении, а не для того, чтобы попросить у вас позволения. Я – главнокомандующий, и решения принимаю я один. Вы не в ответе за решение, которое я принял. Греки считают, что в преступлении виновен только тот, кто совершил преступное деяние. Поэтому вина вся на мне. Ничья совесть не пострадает. Я часто говорил вам, что воспоминания о собственной жестокости – плохое утешение в старости, но после встречи с друидом Катбадом подобная перспектива меня уже не страшит.

Он возвратился к курульному креслу и сел, приняв официальную позу.

– Завтра я встречусь с защитниками Укселлодуна. Думаю, их около четырех тысяч. Да, их даже больше, но четырех тысяч достаточно. Тех, кто смотрит на нас с особой ненавистью. Я отрублю им обе руки.

Он сказал это очень спокойно. Эхом сказанному был слабый вздох. Как хорошо, что тут нет ни Гая Требония, ни Децима Брута! Зато есть Гирций, и глаза его полны слез. Как вынести этот взгляд? Цезарь сглотнул подступивший к горлу ком и продолжил:

– Я не стану искать охотников среди римлян. Думаю, они сыщутся среди местных жителей. Добровольцы. Восемьдесят человек. Каждый отрубит сотню чужих рук, сохранив при этом свои. Механики сейчас трудятся над специальным инструментом, который я придумал. Это что-то вроде вертикально поставленного ножа шириной в полфута. Лезвие надо поставить поперек тыльной стороны запястья – и стукнуть по лезвию молотком. Запястье предварительно будет перевязано ремнем, чтобы остановить ток крови. Обрубок после ампутации окунут в смолу, чтобы остановить кровь. Кто-то умрет, но большинство выживут.

Теперь он говорил быстро, легко, ибо перешел к практической части вопроса:

– Эти четыре тысячи безруких людей будут потом приговорены бродить и просить подаяние по всей обширной Галлии. И всякий, кто увидит безрукого нищего, подумает об Укселлодуне. Когда легионы отправятся на зимовку, каждый из них прихватит с собой часть калек. Таким образом, безрукие попадут во все области все еще неспокойной страны. Ибо урок не пойдет впрок, если его свидетельство не увидят повсюду.

Цезарь на мгновение замолчал.

– А в заключение я поделюсь с вами информацией, собранной моими отважными, но не овеянными воинской славой штабными помощниками. Восемь лет войны в Косматой Галлии встали ей в миллион мертвых воинов. Еще миллион галлов проданы в рабство. Около полумиллиона галльских детей и женщин умерли, четверть миллиона лишились крова. Все население Италии имеет меньшую численность. Ужасный результат бычьей слепоты в гневе. Это нужно остановить! И сейчас же. Прямо здесь, в Укселлодуне. Когда я сложу свои полномочия, в Косматой Галлии будет царить мир.

Кивком он распустил совет. Все расходились молча, пряча глаза. Гирций остался.

– Не говори ничего! – отрывисто сказал Цезарь.

– Я и не думаю, – ответил тот.

После Укселлодуна Цезарь решил объехать все племена Аквитании – области Косматой Галлии, меньше других участвовавшей в войне и поэтому все еще способной выставить серьезное войско. С собой он взял несколько безруких калек как живое свидетельство решимости Рима покончить с бунтарством.

Поездка прошла мирно. Вожди разных племен, косясь на безруких, лихорадочно приветствовали высокого гостя, подписывали любые договоры и приносили клятвы верности Риму. В целом Цезарь был удовлетворен. Ибо арверны выдали ему Луктерия, а это означало, что ни один народ Галлии больше не приютит сторонников Верцингеторига. Еще это означало, что в триумфе Цезаря защитник Укселлодуна все же будет представлен. Драпп, царь сенонов, отказался принимать пищу и умер, так и не смирившись с римским присутствием в Галлии.

Луций Цезарь в конце октября приехал в Толозу. Его распирало от новостей.

– Месяц назад сенат провел заседание, – сообщил он хмуро молчавшему Цезарю. – Признаюсь, меня разочаровал старший консул. Я думал, он умнее, чем его сотоварищ.

– Сервий Сульпиций действительно умнее, чем Марк Марцелл, но он не менее других хочет моего поражения, – сказал Цезарь. – Что там было?

– Сенат решил, что в Мартовские календы следующего года непременно будет обсуждаться вопрос о твоих провинциях. Марк Марцелл заявил, что война в Косматой Галлии определенно закончилась и, значит, нет никаких причин продлевать срок твоих полномочий. Новый закон о пятилетнем ожидании, сказал он, обеспечил целый список потенциальных наместников, способных немедленно тебя заменить. А проволочки, задержки и прочее лишь продемонстрируют слабость сената. И в конце своей речи прибавил, что тебя следует проучить. Ты – слуга сената, а не его господин. Тут все закричали, а Катон, я думаю, кричал громче всех.

– А он и должен кричать громче всех, поскольку Бибул в Сирии. Продолжай, Луций. По твоему лицу видно, что худшее впереди.

– О да! Издан указ, что любой плебейский трибун, который наложит вето на обсуждение твоих провинций в следующие Мартовские календы, будет считаться предателем. Его арестуют и отдадут под суд.

– Это абсолютно незаконно! – резко сказал Цезарь. – Никто не может препятствовать плебейскому трибуну выполнять его обязанности! Или отказывать ему в праве вето, если в это время не действует senatus consultum ultimum . Значит, именно это сенат намерен сделать в следующие Мартовские календы? Действовать в соответствии с senatus consultum ultimum ?

– Может быть, хотя этого сказано не было.