Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Почему он думал обо всем этом, опершись на кормовой леер и глядя, как мимо проплывает мрачная пустыня Катабатмос, Гней Помпей не знал. Когда время тянется медленно, в голову лезет всякая чушь. Он скучал по своей молодой жене Скрибонии и днем и ночью. Брак с Клодиллой был просто ужасным! Это, кстати, еще одно свидетельство внутренней неуверенности, постоянно грызущей отца. Вот он и норовит породниться с аристократами лучших кровей. И подсунул своему сыну Клодиллу! Скучное, глупое и ленивое существо, к тому же еще не достигшее брачного возраста. А дочь Либона по-настоящему взволновала его. Он тут же объявил, что расстается с Клодиллой и женится на изящной маленькой куропаточке с блестящими перышками и округлыми формами, которые просто очаровали его. Помпей пришел в ярость, но это не помогло. Его старший сын доказал, что в упорстве равен отцу, и настоял на своем. В результате Аппия Клавдия Цензора пришлось назначить наместником Греции, где тот, по слухам, стал еще более странным: проверяет геометрию пилонов и несет околесицу по поводу силовых полей, незримых энергий и подобной чепухи.

Александрия предстала взору молодого Гнея Помпея, словно Афродита, явившаяся из морских вод. С тремя миллионами горожан она превосходила не только Антиохию, но и Рим. Истинный дар Александра потомству. Его империя рухнула в одночасье, но Александрия просуществует века. Совершенно плоская, с возвышающимся Панеумом – единственным насыпным холмом в двести футов, на котором рос прекрасный сад, она казалась удивленному Гнею Помпею городом-сказкой, возведенным богами, а не суетливыми людьми. То ослепительно-белая, то отливающая всевозможными цветами, с купами одинаковых деревьев, Александрия, расположенная на самом дальнем конце Нашего моря, была великолепна.

А Фарос, гигантский маяк на одноименном острове! Башня, парящая в вышине, недосягаемой для любого другого строения. Трехъярусный шестиугольник, облицованный мерцающим белым мрамором. Чудо света! Море вокруг него было цвета аквамарина, с песчаным дном, кристально чистое, потому что городские сточные трубы имели выходы гораздо западнее, где морское течение, подхватывая нечистоты, уносило их прочь. И этот воздух, целительный, ласкающий! А вот грандиозная дамба Гептастадион, соединяющая остров Фарос с материком, простирающаяся почти на милю, с двумя арочными проходами в центре. Под этими четкими ажурными дугами могли свободно проплывать суда любой высоты.

Впереди виднелся огромный дворцовый комплекс, соединенный с выступающим из моря утесом, когда-то служившим крепостью, а теперь вмещавшим в своей впадине амфитеатр в форме раковины. Гней Помпей вгляделся и понял: вот настоящий дворец! Единственный в своем роде. Такой громадный, что перед ним меркнет Пергам. Его колонны, походившие на дорические, были больше в обхвате, намного выше и покрыты росписями, но венчали их классические метопа и фронтон, придавая дворцу сходство с греческим зданием. Разница была в том, что греки строили на земле, а александрийцы, подобно римлянам, подняли свой дворцовый комплекс на каменное основание высотой в тридцать ступеней. А какие пальмы! Грандиозные веерные, раскидистые, с листьями, подобными перьям.

Потрясенный Гней Помпей наблюдал, как его корабль пришвартовывается к причалу. Затем проверил, все ли в порядке с другими сопровождающими судами, и, облачившись в тогу с пурпурной каймой, пошел за шестью положенными пропреторам ликторами искать пристанища в великолепном дворце и аудиенции у седьмой царицы Клеопатры Египетской.

Царице, взошедшей на трон в семнадцать лет, вскоре должно было исполниться двадцать. Два года ее правления были полны триумфов и поражений. Первым делом она во всем блеске царского величия отправилась в плавание по Нилу на огромной, сплошь вызолоченной барке с пурпурным, расшитым золотом парусом. Высыпавшие на берега египтяне падали ниц перед новой властительницей, а она неподвижно стояла на палубе рядом со своим девятилетним братом-мужем (но на ступень выше его). В Гермонтисе она приняла участие в церемонии введения в храм священного быка Бухиса, найденного по примете: его черная шерсть завивалась в обратную сторону. Затем царское судно отправилось дальше в окружении более мелких судов, заваленных цветами. Облаченная в одежды фараона, коронованная высокой белой короной Верхнего Египта, Клеопатра стремилась к первому порогу, чтобы оказаться на острове Элефантина в тот самый день, когда уровень воды в главном из мерных колодцев Нила предскажет уровень будущего разлива реки.

Каждый год в начале лета Нил таинственным образом разливался, оставляя потом на своих берегах толстые слои черного, очень плодородного ила, что играло огромную роль в жизни этого странного государства протяженностью в семьсот миль и лишь в четыре-пять миль шириной, за исключением Фаюмского оазиса, озера Мареотида и Дельты Нила. Существовали три степени подъема воды: предвещающий довольство, избыток и гибель. Для промера подъема воды использовались колодцы со специальными знаками. Подъем воды у первого порога отзывался в низовьях Нила лишь через месяц, вот почему показания колодца на Элефантине были так важны. Они предупреждали египтян, какого разлива следует ожидать в новое лето. К осени Нил входил в свое русло, но все прибрежные земли его обогащались и глубоко пропитывались водой.

В тот год главный нильский колодец предсказал высокий подъем – хороший знак для новой царицы. Уровень выше тридцати трех римских футов считался опасным и сулил бедственное наводнение. Уровни от тридцати двух до семнадцати футов относились к изобильным, то есть предрекали хорошие урожаи. Лучше промера в двадцать семь футов нельзя было и желать, а все промеры ниже семнадцати футов означали, что Нил почти не разольется и этим обречет страну на голод.

В тот первый год настоящий Египет – Египет реки, а не Дельты, – казалось, ожил при правлении царицы, которая к тому же была фараоном, то есть земным божеством, каковым ее родитель Птолемей Авлет никогда не являлся. Могущественный клан жрецов-египтян управлял судьбой правителей Египта, потомков первого Птолемея, одного из военачальников Александра Великого. Только выполнив религиозные требования и заслужив одобрение жрецов, эти цари могли надеяться стать фараонами. Ибо титул «царь» пришел сюда из Македонии, а титул «фараон» принадлежал самому Египту, вечному и внушающему благоговение. Анк фараона являлся ключом не только к религиозным таинствам, но и к огромным кладовым под Мемфисом, поскольку те оставались в жреческом ведении и не принадлежали ориентированной на Македонию Александрии.

Но Клеопатра была из жреческой касты, поскольку целых три года провела в Мемфисе и получила звание жрицы, что позволило ей стать не только царицей, но и фараоном великой и древней страны. Она была первой представительницей династии Птолемеев, свободно владевшей как официальным, так и демотическим языком. Быть фараоном значило обладать всеми божественными полномочиями в пределах Египта и иметь при необходимости доступ к подвалам с сокровищами, что, впрочем, мало влияло на экономику Египта и неегипетской Александрии. Государственный годовой доход монарха составлял шесть тысяч талантов, личный – еще столько же. Почти все в Египте принадлежало правителю и жрецам.