Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Катон выпил до дна, но от еды отказался.

– Возможно ли при таком шторме развести погребальный костер?

– Его уже готовят.

– Мне шепнули, Либон, что Бибул пытался переиграть Цезаря как дипломат и пригласил его в Орик на переговоры. И что тот будто бы даже явился туда.

– Да, это правда. Хотя на встречу Бибул не пошел из опасения взбелениться. Я сказал это Цезарю и попробовал разговорить его, мы хотели усыпить его бдительность и понять, есть ли в обороне побережья лазейки, через которые мы могли бы протаскивать для себя провиант.

– Но замысел не удался, – сказал Катон, вновь наполняя бокал.

Либон поморщился, развел руками:

– Иногда, Катон, я думаю, что Цезарь не из смертных. Он засмеялся мне в лицо и ушел.

– Цезарь смертен, – сказал Катон. – Однажды он умрет.

Либон наклонил свой бокал, выплеснув часть вина на пол:

– Это богам. Чтобы я дожил до этого дня.

Катон улыбнулся, покачал головой:

– Нет, я свое вино выпью сам. Что-то мне говорит, что я умру раньше.

От Аполлонии до Брундизия по морю миль восемьдесят, не больше. Утром второго апреля Цезарь снарядил в путь баркас и передал капитану письмо. Он еще в Британии понял, что баркасы быстры и надежны. Море успокаивалось, ветер с юга дул слабый, а горизонт был незапятнанно чист. Ни единого корабля, не говоря уже о флотилиях.

На закате того же дня Марк Антоний ознакомился с содержанием доставленного ему в Брундизий послания. Цезарь писал его сам, читать было легко. Почерк почти каллиграфический, хотя и очень характерный, а первая буква каждого нового слова помечена точкой над ней.

Антоний, штормы прошли. Наступила зима. Ждем обычного для этого времени затишья. Мы можем надеяться на два спокойных рыночных интервала до следующих штормов.

Я буду очень признателен, если ты поднимешь свою толстую задницу и переправишь ко мне еще хоть какие-то легионы. Немедленно. На всех имеющихся у тебя кораблях. В первую очередь отправляй ветеранов и кавалерию, потом новые легионы.

Сделай это, Антоний. Мне надоело ждать.

– Цезарь раздражен, – сказал Антоний Квинту Фуфию Калену. – Труби сбор! Через восемь дней отплываем.

– У нас достаточно транспортов для ветеранов и кавалерии. И для четырнадцатого, только что прибывшего. У него будет девять легионов. Это хороший кулак.

– Он и с меньшим количеством утирал всем носы, – сказал Антоний. – Шугануть бы Либона с моря, но где нам взять флот?

Сложнее всего было погрузить тысячу лошадей и четыре тысячи мулов. Семь дней и семь ночей не прерывался блестяще организованный, но весьма и весьма трудоемкий процесс. Большая гавань Брундизия с множеством бухточек позволяла отчалившим от пристани кораблям ожидать остальных, встав на якорь. Они и ждали – с животными, конюхами, а также с германскими воинами, втиснутыми между лошадьми. Повозки и артиллерию погрузили скорее. А уж с пехотой разобрались и вовсе легко.

Отчалили в ночь на десятое. Дул юго-западный ветер. Это значило, что всю основную работу возьмут на себя паруса.

– Нас понесет так, что никакой Либон не догонит! – смеялся Антоний.

– Будем надеяться, что нас не растащит, – угрюмо откликнулся Кален.

Но везение Цезаря не подвело его бравых парней. Так, по крайней мере, считали шестой, восьмой, одиннадцатый, тринадцатый и четырнадцатый легионы. Ветер гнал корабли кучно, паруса раздувались. В обозримом пространстве – никакого Либона, над головами – никаких туч.

Но у острова Сасон ветер вдруг посвежел, изменил направление, откуда-то появилась вражеская флотилия и стала их нагонять.

– О боги! Нас сносит к Тергесте! – крикнул Антоний, когда маяк Диррахия пронесся мимо.

Но вдруг, словно по велению богов, ветер стих.

– Поворачивай к берегу, пока можно, – велел капитану Антоний.

Капитан кивнул двум рулевым. Те налегли на весла с таким напряжением, словно ворочали валуны.

– Это Копоний, – сказал Кален. – Он нас нагоняет.

– Пусть нагоняет. Мы успеем причалить, если будет такая необходимость.

В тридцати пяти милях севернее Диррахия был город Лисс, и здесь Антоний повернул свои корабли носом, чтобы встретить таранный удар боевых галер Копония, находившихся меньше чем в миле от его отставших кораблей и набиравших скорость для атаки.

Вдруг ветер переменился, задул с севера. Вне себя от радости все на кораблях Антония смотрели, как корабли противника стали уменьшаться и скрылись за горизонтом.

Жители Лисса собрались, чтобы приветствовать армию Цезаря. К ним присоединились селяне и стали помогать выгружать тысячи животных на берег, где не было такой удобной пристани, как в Брундизии.

Счастливый Антоний провел в Лиссе несколько часов, чтобы дать своим людям отдохнуть и перекусить, а потом трибуны, центурионы, командиры кавалерии построили войска в маршевую колонну, которая двинулась к югу. Чтобы встретиться с Цезарем.

– Или с Помпеем, – прибавил Кален.

Антоний раздраженно хлопнул себя по бедру:

– Кален, не мели ерунды. Неужели ты и вправду считаешь, что этот слизняк развернется быстрее, чем Цезарь?

Глядя на море с вершины самого высокого холма в районе его лагеря в Апсе, Цезарь заметил вдали свой флот и облегченно вздохнул. Но потом сжал в бессилии кулаки, увидев, как ветер уносит корабли на север.

– Сворачивай лагерь, мы выступаем.

– Помпей тоже снимается, – сказал Ватиний. – Он будет там первым.

– Помпей заурядный командир. Он не пойдет прямо на север, поскольку сам хочет выбрать поле битвы, а та местность ему неизвестна. Думаю, он пойдет к реке Генус и остановится у Аспарагия. Это немного южнее Диррахия, но – на Эгнатиевой дороге. Помпей ненавидит плохие дороги. К тому же он должен помешать мне соединиться с Антонием. Так почему бы ему не встать там, где, по его мнению, пойдут мои войска?

– Ну а ты? – нетерпеливо спросил Ватиний.

– А я его обойду. Я перейду Генус вброд и в десяти милях от побережья двинусь по местной дороге, которую мы разведали.

– А-а-а! – воскликнул Ватиний. – Но ведь тогда Антоний подойдет к Аспарагию раньше, чем ты!

– Антоний прошел галльскую выучку и передвигается быстро, как я. Но он не дурак, наш Антоний. Далеко не дурак.

Точная оценка. Антоний действительно двигался быстро, но не вслепую. Разведка вскоре доложила, что Помпей стоит лагерем около Генуса. Антоний тут же остановился и далее не пошел.

Пятнадцатого июня армии Антония и Цезаря соединились – радостное событие для ветеранов.

Приплясывая от возбуждения, Антоний сказал Цезарю:

– У меня есть сюрприз!

– Надеюсь, приятный.

Как фокусник, которых он так любил включать в свою дикую свиту, Антоний жестом показал на толпу офицеров. Те расступились, и появился высокий красивый мужчина лет сорока пяти, рыжеватый и сероглазый.