Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

– Это юг Фессалии, – машинально уточнил Кальвин.

– В любом случае Помпей находится в Гераклее. С ним там еще дакский царь Буребиста. Нам надо убираться отсюда. Вередориг и я хотели зарубить этих предателей, но потом сочли за лучшее отпустить.

– Что вы сказали им о себе?

– Что охраняем фуражирный отряд всего в две когорты, – ответил Карагд.

– Молодцы! – Кальвин дернул поводья. – Поворачиваем, ребята. Цезарь сейчас совсем в другой стороне.

Цезарь не пошел в Фессалию по долгому пути через горный хребет, отсекающий Грецию от Македонии. Близ Аполлонии протекала река Аой, сбегавшая прямо с водораздела. Очень плохая дорога, шедшая вдоль нее, поднималась в горы Тимфе и затем спускалась в Фессалию у верховьев реки Пеней. Чем делать крюк в сто пятьдесят миль, Цезарь избрал этот путь, но шел с обычной для себя скоростью – тридцать миль в день. Укрепленных лагерей для ночлега не строили. Пастухи да овцы, встречавшиеся на пути, опасности не представляли. Армия Цезаря вошла в Фессалию у городка Эгиний.

Как и в других регионах Греции, всеми городами этого края управлял единый совет – Фессалийская лига. Узнав о большой победе Помпея, глава лиги Андросфен разослал во все города депеши с указанием всемерно поддерживать этого великого человека.

Пораженный скоростью, с какой двигалась бодрая и деловитая армия, Эгиний стал лихорадочно рассылать во все города Фессалийской лиги сообщения о том, что Цезарь уже близко и что он совсем не выглядит побежденным. Трикка была следующим городом, который занял Цезарь. Оттуда он пошел к Гомфам, и Андросфен послал срочное сообщение Помпею, что Цезарь прибыл значительно раньше, чем его ждали. Гомфы сдались.

Хотя по календарю уже начался секстилий, была еще весна. Всходы на нивах не поспели, и дождей восточнее хребта было мало. Создалась угроза голода. По этой причине Цезарь и подчинил себе Западную Фессалию, чем обеспечил бесперебойный приток провианта. На сытый желудок ждать легче. Седьмой, одиннадцатый, двенадцатый и четырнадцатый легионы должны были подтянуться к нему.

Они подтянулись, и вместе с Луцием Кассием, Сабином, Каленом и Домицием Кальвином Цезарь пошел на восток по дорогам, ведущим к Лариссе через Темпейскую долину. Лучше всего было идти вдоль реки Энипей к Скотуссе, где он планировал повернуть на север к Лариссе.

Но, не доходя десяти миль до Скотуссы, на северном берегу Энипея, близ городка Фарсал Цезарь остановился и стал строить лагерь. Ему сообщили, что Помпей на подходе, а местность возле Фарсала была весьма пригодна для боя. Впрочем, по своему обыкновению, выбирать для себя лучшую позицию он не стал. Всегда полезно казаться в менее выгодном положении. Заурядные военачальники – а он считал Помпея именно таким – предпочитали действовать в рамках определенных правил ведения войн. Помпею понравится у Фарсала. Цепь холмов с севера, небольшая, шириной в две мили, равнина, далее заболоченные берега реки Энипей. Да, Фарсал подойдет.

Помпей получил письмо Андросфена возле Берои. Он сразу повернул войско и направился к Темпейской долине. Но на пути его встала гора Олимп, и пришлось огибать ее грузно расползшееся подножие. Возле Лариссы он наконец соединился с Метеллом Сципионом и облегченно вздохнул по многим причинам, не самой последней из которых были два легиона надежных и закаленных в боях ветеранов.

После ухода из Гераклеи отношения между старшими офицерами ухудшились еще больше. Все решили, что пора поставить Помпея на место, а в Лариссе долго скрываемое недовольство вырвалось наружу.

Все началось, когда один из старших военных трибунов Помпея, некий Акуций Руф, собрал офицерский суд, на котором перед Помпеем и всеми легатами обвинил в измене Луция Афрания, якобы намеренно передавшего свое войско противнику у Илерды. Главным обвинителем был Марк Фавоний, по поручению своего обожаемого Катона ревностно борющийся за чистоту армейских рядов.

Помпей не выдержал. Лицо его пошло красными пятнами.

– Акуций, распусти это незаконное сборище! – рявкнул он, сжав кулаки. – Распусти, не то я обвиню в измене тебя! А что касается тебя, Фавоний, я полагал, что твой опыт политика научил тебя избегать незаконных преследований! Уйди с моих глаз! Прочь!

Суд распустили, но Фавоний не успокоился. Он стал крутиться возле Помпея, при каждом удобном случае нашептывая ему, что Афраний – предатель. А Афраний, пораженный таким бесстыдством, стал в свой черед внушать Помпею, что Фавония надо прогнать. Петрей, естественно, принял сторону друга и тоже твердил, что Фавонию следует как можно скорее дать под зад.

Командование армией между тем фактически перешло к Лабиену, у которого наказанием за любое, даже самое малое нарушение была порка. Легионеры роптали, тряслись от страха, отводили в сторону хмурые взгляды и раздумывали, как посадить Лабиена на пики во время боя, который все считали неизбежным.

За ужином Агенобарб нанес первый удар.

– Приветствую тебя, Агамемнон, царь царей! – возопил он от дверей, опираясь на руку Фавония.

Открыв рот, Помпей уставился на него:

– Как ты назвал меня?

– Агамемнон, царь царей, – ухмыльнулся Агенобарб.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что ты у нас на его положении. Титулованный глава армии в тысячу кораблей, титулованный глава целой группы царей, любой из которых имеет столько же прав называться царем царей, как и ты. Но прошло более тысячи лет с тех пор, как греки вторглись в страну Приама. Казалось бы, что-то должно измениться? Но нет же. В современном Риме мы все еще терпим Агамемнона, царя царей.

– А сам ты в роли Ахилла, да, Агенобарб? Будешь посиживать у своих кораблей, пока мир рвется на части? – спросил Помпей, еле шевеля побелевшими от ярости губами.

– Ну, я не уверен, – ответил Агенобарб, удобно располагаясь между Фавонием и Лентулом Спинтером.

Он отщипнул ягоду от грозди тепличного винограда, привезенного из колхидской Паллены.

– Фактически, – продолжал он, выплевывая косточки и протягивая руку за всей гроздью, – мне больше нравится роль Агамемнона, царя царей.

– Похвально, похвально! – пролаял Фавоний.

Он тщетно пытался сыскать себе снедь попроще и очень радовался, что с ним нет Катона. Тот, разумеется, не одобрил бы рациона старших офицеров Помпея в этой романизированной и изобильной стране. Тепличный виноград! Хиосское вино, протомившееся двадцать лет в амфорах! Морские ежи под рыбным соусом, спешно доставленные из Ризона! Перепела, чей скорбный удел – сгинуть навек в пищеводе Лентула Круса!

– Хочешь вселиться в палатку командующего, Агенобарб?

– Я бы не отказался.

– И все же в чем суть твоей аналогии? – спросил Помпей, нервно ломая хлеб с сыром.