Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Клеопатра высадилась на западном берегу и подъехала на осле к западному пилону ограды, внутри которой находился храм Птаха, где бальзамировали священных быков, там же располагались многочисленные святилища, воздвигнутые в честь давно почивших фараонов, и комплекс строений разного религиозного назначения. Под комплексом были камеры и кладовые, соединенные переходами. Некоторые туннели, пробитые до полей с пирамидами, тянулись на нескольких миль. В этот лабиринт можно было попасть из здания, где хранились мумии всех египетских священных быков вместе с мумиями кошек и ибисов. А к подвалам с сокровищами вел ход из секретной камеры, находившейся в самом храме Птаха.

Ее встретил верховный жрец в сопровождении жреца-писца, казначея и толпы жрецов разных рангов. Будучи ростом менее пяти римских футов и весом не более полутора талантов, Клеопатра стояла перед двумя сотнями бритоголовых мужчин, которые простерлись перед ней ниц, уткнув лоб в красный гранит плит, которыми был вымощен двор.

– Земная богиня, дочь Ра, воплощенная Исида, царица цариц, – приветствовал ее верховный жрец Птаха, поднимаясь и умело совершая серию сложных поклонов, постепенно сходящих на нет.

– Жрец бога Птаха, – ответила Клеопатра, улыбаясь. – Великий покровитель мастеров, я рада видеть тебя, Каэм!

Единственным предметом, который отличал верховного жреца от младших жрецов, был воротник-ожерелье. Верховный жрец брил голову и носил только юбку из льняной материи, начинавшуюся от груди и мягко спадавшую до середины икр. Воротник, знак должности верховного жреца Птаха с времен первого фараона, представлял собой широкую золотую пластину, закрывавшую плечи и грудь. Ее внешний край, усыпанный ляпис-лазурью, сердоликом, бериллом и ониксом, был украшен изображением антропоморфного шакала. Две зигзагообразные полосы плетеного золота соединялись лазуритовыми застежками у горла. Поверх воротника жрец носил три ожерелья из золотых нитей с дисками, украшенными сердоликом. И еще шесть ожерелий из золотых нитей – три ниже, три выше, – с равносторонними крестами, инкрустированными драгоценными камнями.

– Ты переодета, – сказал жрец на древнеегипетском.

– Александрийцы свергли меня.

– Так.

Жрец повел ее в свою резиденцию, небольшой дом из известняка, украшенный картушами каждого верховного жреца, когда-либо служившего богу, создавшему Ра, который был также Амоном. Статуи мемфисской триады стояли у входа. Сам Птах, в синем головном уборе, обернутый белым льном, Сехмет, его жена с головой львицы и бог растительности Нефертум в короне из священного голубого лотоса с белыми страусовыми перьями.

Внутри находилась белая комната с яркой настенной росписью. Из мебели только кресла и столы из слоновой кости, золота, черного дерева. На звук голосов вышла женщина. Египтянка, чья безупречная, неброская красота свидетельствовала о ее принадлежности к жреческой касте и уходила корнями в глубины веков. Черный парик, доходящий до плеч, льняное цилиндрическое нижнее платье и верхнее – полураспахнутое, прозрачное, из знаменитой египетской ткани, секретом производства которой владели очень немногие мастера.

Она тоже простерлась ниц.

– Таха, – сказала Клеопатра, обнимая ее. – Моя мать.

– Я была ею три года, это правда, – сказала жена Каэма. – Ты голодна?

– У вас хватает еды?

– Хватает, дочь Ра, даже в эти тяжелые времена. Спасает канал, идущий от моих грядок к Нилу. Слуги выращивают там кое-что.

– Вы можете накормить моих людей? Их только трое, но бедный Аполлодор ест очень много.

– Ничего, всем достанется. Садись, садись!

За простой трапезой, состоявшей из пшеничных лепешек, жареной рыбы, фиников и ячменного пива, Клеопатра рассказала свою историю.

– Что ты намерена делать? – спросил Каэм, прикрыв глаза.

– Приказать тебе дать мне достаточно денег, чтобы я могла завербовать воинов в Иудее и Набатее. А также в Финикии. Потин намерен разграбить зернохранилища этих стран, так что, думаю, желающие найдутся. Метелл Сципион отбыл из Сирии, там теперь нет никого, кто мог бы мне помешать.

Таха кашлянула.

– Муж, тебе следует сообщить кое-что фараону, – сказала она ровным, свойственным всем женам тоном.

– Терпение, женщина, терпение! Закончим сначала с первым вопросом – с Александрией. Как нам с ней быть? Я понимаю, почему этот город построен, и я признаю, что хорошо иметь такой порт, менее уязвимый и более просторный, чем старый Пелузий. Но этот порт словно паразит! Он забирает все у Египта, а в ответ не дает ничего.

– Я знаю! Разве не ты говорил мне все это, когда я здесь жила? Если бы моя власть была прочной, я постаралась бы что-то исправить, но сначала мне нужно вернуть трон. А потом, тебе прекрасно известно, Каэм, что Египет не может отколоться от Александрии. Мы без нее практически беззащитны, пойми. Допустим, я покину ее, чтобы править Египтом из Мемфиса. Но что будет тогда? Александрия наймет огромные армии и раздавит нас. Египет – это Нил. Нам некуда бежать от реки. Разве Латир не доказал это? Ведь добраться до нас легче легкого. Ветры гонят галеры с воинами вверх по Нилу, а течение несет вниз набитые трофеями корабли. Египет будет порабощен македонянами, а потом римлянами. Ибо римляне своего не упустят и непременно придут.

– Твои слова подводят меня, земная богиня, к весьма деликатной теме.

Желто-зеленые глаза сузились. Клеопатра нахмурилась.

– Нил не разлился? – уточнила она.

– Два года подряд. Последний промер – восемь футов. Неслыханно! Народ Нила ропщет.

– Из-за голода? Естественно, ропщет.

– Нет, из-за фараона.

– Что ты имеешь в виду? Объясни.

Таха не удалилась. Она имела свои привилегии как жрица и как жена главного жреца.

– Дочь Ра, было предсказано, что Нил не выйдет из берегов до тех пор, пока женщина-фараон не забеременеет и не родит дитя мужеского пола. Долг женщины-фараона быть плодовитой. Тем самым она умиротворит Крокодила с Гиппопотамом, и те перестанут втягивать Нил в свои ноздри.

– Я это знаю так же, как и ты, Каэм! – резко оборвала его Клеопатра. – Почему ты все время говоришь со мной как с несмышленой девчонкой? Я сама думаю об этом и день и ночь! Но что я могу тут поделать? Мой брат-муж еще мальчик и предпочитает мне свою родную сестру. Моя кровь испорчена кровью Митридата. Как быть?

– Ты должна найти другого мужа, земная богиня.

– А где его взять? Поверь мне, Каэм, я придушила бы эту маленькую гадюку своими руками! И его младшего братца! И Арсиною! Мы славимся тем, что убиваем родню! Но вся линия Птолемеев свелась сейчас только к нам – к двоим девочкам и двум мальчикам. И нет других мужчин, равных мне! Просто нет! Во имя Египта я не могу подпустить к себе никого, кроме бога! – Она скрипнула зубами. – Моя сестра Береника попробовала! Но римлянин Авл Габиний ее обманул. Предпочел восстановить на троне моего отца. И тот убил Беренику. Если я оступлюсь, меня тоже убьют.