Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Я нашел этот замысел дельным и сказал о том Крассу. Но Красс отказался рассмотреть такой вариант. Сражения на равнине его не пугали. Честно говоря, я решил, что Красс попросту не захотел делиться с Артаваздом трофеями, добытыми в результате победной кампании. Тебе ведь известен нрав Марка Красса, Сервилия. В целом мире не хватило бы денег, чтобы утолить его жажду обогащения. Он был не против союза с Абгаром, не слишком сильным царем, не могущим претендовать на значительную часть трофеев. А царю Артавазду следовало бы отдать половину захваченного. По справедливости, какой славится Рим.

Как бы то ни было, Красс твердо сказал «нет». Ровная местность Месопотамии дает больше простора для маневрирования, твердил он. Ему вовсе не хочется, чтобы его люди взбунтовались, как люди Лукулла, завидев вдали гору Арарат и сообразив, что им придется карабкаться по крутым горным склонам. Кроме того, кампания в дальней Мидии могла начаться лишь летом. А его армия, сказал Красс, будет готова выступить в начале апреля. Если отложить поход до секстилия, энтузиазм легионов сойдет на нет. По моему мнению, надуманный аргумент. В солдатах Красса не замечалось ни капли энтузиазма.

Очень недовольный, царь Артавазд покинул Антиохию и отправился восвояси. Он надеялся с помощью Рима захватить Парфянское царство для себя. Но, будучи отвергнутым, решил вступить в союз с парфянами. И оставил Абгара при Крассе – шпионить. С того времени как Артавазд удалился, врагу сообщалось обо всем, что делал Красс.

Затем в марте прибыли послы царя Орода. Их возглавлял старый человек по имени Вагис. Они выглядели очень странно, эти парфянские аристократы. Их шеи от подбородка до плеч были стиснуты спиралевидными золотыми воротниками. На головах – круглые шапки без полей, украшенные жемчугом и подобные опрокинутым кубкам. Их накладные фальшивые бороды крепились золотой проволокой к ушам, а усыпанные драгоценностями наряды нестерпимо сверкали. Я думаю, что Красс видел только золото, драгоценности и жемчуга. И прикидывал, сколько же всего этого должно быть в Вавилонии!

Вагис попросил Красса соблюдать договоры, которые Сулла и Помпей заключили с парфянами. Все земли к западу от Евфрата – территория Рима, все земли к востоку – территория парфян.

Красс рассмеялся ему в лицо.

– Дорогой Вагис, – заявил он между взрывами смеха, – скажи царю Ороду, что я действительно подумаю об этих договорах, но лишь после того, как завоюю Селевкию-на-Тигре и Вавилонию!

Вагис помолчал. Затем поднял правую руку и показал ладонь Крассу.

– Скорее здесь вырастут волосы, Марк Красс, чем ты вступишь в Селевкию-на-Тигре! – произнес он.

У меня мороз прошел по спине. Его слова звучали как предсказание. Видишь ли, Марк Красс не сумел расположить к себе никого из восточных правителей и вельмож, которые весьма обидчивы. И любой шутник, кроме разве что римского проконсула, тут же лишился бы головы за свое зубоскальство. Некоторые из нас пытались урезонить его, но все эти попытки незамедлительно пресекал Публий Красс, сын Марка Красса. Он обожал отца, считал, что тот во всем прав и не может ошибаться. Публий эхом вторил отцу, а отец прислушивался лишь к сыну, а не к разумным советам.

В начале апреля мы выступили из Антиохии, избрав северо-восточное направление. Армия, угрюмая, мрачная, еле-еле тащилась. Эдуйские конники, не проявлявшие бодрости даже в плодородной долине реки Оронт, достигнув бедных окрестностей Киррха, совсем увяли, будто кто-то их опоил, да и галаты выглядели не лучше. Фактически наш поход смахивал скорее на похоронную процессию, чем на марш к вечной славе. Сам Красс ехал отдельно от армии – в паланкине, ибо на столь тряской дороге вмиг развалилась бы любая повозка. Честно говоря, я сомневаюсь, что с ним все было в порядке. Публий Красс неотлучно находился при нем. Нелегко проводить кампанию шестидесятитрехлетнему человеку, особенно не участвовавшему в военных действиях почти двадцать лет.

Абгара с нами не было: он ушел вперед за месяц до общего выступления. С ним условились встретиться в городе Зевгма, на берегу Евфрата, к которому мы подошли в последних числах апреля (марш, как я уже говорил, был очень неторопливый). Зимой Евфрат обычно спокоен. Я никогда не видел такой широкой и величавой реки! Но мы надеялись легко перейти ее по понтонному мосту, который умело и быстро навели наши инженеры.

Однако нашим надеждам не суждено было сбыться, как многому прочему в этом обреченном походе. Вдруг налетели сильнейшие бури. Опасаясь, что река вздуется, Красс отказался отложить переправу. И солдаты на четвереньках ползли по понтонам, ежеминутно рискуя свалиться в бушующую пучину. Вокруг то и дело сверкали молнии толщиной с морские канаты. Гром пугал лошадей, они всхрапывали, брыкались. Воздух стал наполняться каким-то адским желтым свечением со сладковатым странным ароматом, похожим на запах моря. Все это было ужасно. А бури не утихали, сменяя одна другую в течение нескольких дней. Дождь лил так, что земля раскисла, а река поднималась все выше. Но переправа продолжалась.

Я никогда не видел более дезорганизованной армии, чем наша, когда мы наконец оказались на другом берегу. Все промокло, включая зерно. Артиллерийские веревки разбухли, древесный уголь для кузниц пришел в негодность, палатки защищали от ливня не лучше свадебной кисеи, а фортификационная древесина растрескалась. Вообрази, у тебя четыре тысячи лошадей (Красс не разрешил кавалеристам взять по две лошади), две тысячи мулов и несколько тысяч волов – и все они обезумели. Понадобились две нундины, чтобы их успокоить. Шестнадцать драгоценных дней. Потратив их на марш, мы бы уже подходили к Месопотамии. Легионеры были в не лучшем состоянии, чем животные. Поход, говорили они между собой, проклят. Да и сам Красс тоже проклят. И все, кто сейчас с ним, обречены на смерть.

Прибыл Абгар с четырьмя тысячами легковооруженной пехоты и кавалерией. У нас состоялся военный совет. Цензорин, Варгунтей, Мегабокх и Октавий, четверо из пятерых легатов Красса, предлагали все время двигаться вдоль Евфрата. Это безопаснее, и на пути много пастбищ, а также возможностей раздобыть провиант. Я вслух поддержал их точку зрения, а мне за мои старания было указано не советовать старшим.

Красс на Востоке

Абгар возражал против такого маршрута. Евфрат, если ты не знаешь, ниже Зевгмы уклоняется к западу, а это крюк, удлиняющий путь. Зато от места впадения в него реки Билех он течет в нужном нам направлении, то есть на юго-восток.