Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

Поэтому, сказал Абгар, мы можем выиграть четыре-пять дней марша, если пойдем через пустыню к реке Билех. Там, повернув резко на юг, мы очень скоро дойдем до Евфрата и окажемся в Никефории. Если проводником будет он, добавил, улыбаясь, Абгар, мы не заблудимся, а марш через пустыню достаточно короток, и армия легко его перенесет.

Марк Красс согласился с Абгаром, а Публий Красс согласился с отцом: мы сократим путь, если двинемся через пустыню. Снова и снова четыре легата пробовали убедить Красса не принимать такого решения, но тот стоял на своем. Он укрепил Карры и Синнаку, объявил Красс. Эти крепости в случае чего послужат для легионов опорой, хотя вряд ли им представится такой случай. Да, разумеется, кивнул Абгар, источая дружелюбие. Так далеко на север парфяне не заберутся.

Но конечно, парфяне оказались именно там. Заботами все того же Абгара. В Селевкии-на-Тигре знали о каждом нашем шаге, а царь Ород был намного лучшим стратегом, чем бедный Марк Красс, помешанный на деньгах.

Мне кажется, дорогая Сервилия, никогда не уезжавшая далеко от Рима, что ты не очень хорошо представляешь себе Парфянское царство. Так знай же, что это обширный конгломерат областей. Сама Парфия находится к востоку от Каспийского моря, вот почему мы называем Орода не царем Парфии, а царем парфян. Под его властью находятся Мидия, Мидия Атропатена, Персия, Гедросия, Кармания, Бактрия, Маргиана, Согдиана, Сузиана, Элимаида и Месопотамия. Во всех римских провинциях, вместе взятых, меньше земли.

Каждой из этих областей управляет сатрап, носящий звание Сурена. Большинство сатрапов – сыновья, племянники, кузены, братья или дядья царя. Царь никогда не живет в самой Парфии. Летом он правит из Экбатаны в мидийских горах, где климат мягче, весной или осенью посещает Сузы, а зиму обычно проводит в Месопотамии. Причиной того, что он неустанно контролирует самые западные районы своего огромного царства, является Рим. Ород не опасается народов Индии и Серики, хотя эти народы весьма многочисленны; его страшим мы. Еще он держит гарнизон в Бактрии, чтобы урезонивать массагетов, поскольку у них нет государственности, одни племена.

Вышло так, что кампанию против Красса доверили могущественному Сурену Месопотамии. Сам царь Ород пошел на север, чтобы встретиться с царем Армении Артаваздом, взяв с собой достаточно войска, чтобы обеспечить себе достойный прием в столице Армении Артаксате. Его сын Пакор убыл с ним. А Пехлевид Сурена (именно так его называют) остался в Месопотамии, чтобы отразить нападение римских агрессоров силами армии в десять тысяч конных лучников и две тысячи катафрактов без какой-либо пехоты.

Интересный человек этот Сурена. Ему едва минуло тридцать лет, Ороду он племянник. Очень красив – утонченной, женственной красотой. Женщинам предпочитает мальчиков в возрасте тринадцати – пятнадцати лет. Как только они подрастают, он зачисляет их в свою армию или назначает на высокие государственные посты. Так принято в Парфии.

Его беспокоило одно хорошо известное Крассу обстоятельство, которое, как уверял Абгар, обеспечит нам полный триумф. У парфянского конного лучника очень быстро кончаются стрелы, и его умение метко стрелять на полном скаку весьма скоро становится бесполезным.

Но Пехлевид Сурена придумал, как это исправить. Он организовал огромный обоз из верблюдов, нагруженных корзинами с запасными стрелами, и обучил несколько тысяч рабов передавать их лучникам по цепочке. А потом с караваном и армией покинул Селевкию-на-Тигре, чтобы перехватить нас.

Слышу твой вопрос – как я об этом узнал? Не вдаваясь в подробности, скажу, что меня снабдил сведениями милейший иудейский царевич Антипатр, у которого всюду имеются осведомители и шпионы.

На реке Билех есть место, где караванный путь из Пальмиры через Никефорию сливается с караванными путями, идущими через Карры на Эдессу, Самосату и Амиду. Именно к этому перекрестку мы и направились, топча пустыню.

Тридцать пять тысяч римских легионеров, тысяча конных эдуев и три тысячи конных галатов совсем пали духом. Чтобы выяснить причину такого состояния, я ездил туда-сюда вдоль колонны и всюду слышал: Красс проклят, и мы все умрем. Мятежные настроения меня бы обрадовали, ибо мятежники как-никак энергичны. Но наши солдаты потеряли надежду и просто брели навстречу судьбе, как пленники на рынок рабов. С эдуями было хуже всего. Никогда в жизни они не оказывались среди такого безводного, голого, мрачного, серовато-коричневого ландшафта и потому замкнулись и стали ко всему безразличны.

Два дня спустя, приближаясь к Билеху, мы стали встречать небольшие группы парфян. Обычно лучников, но попадались и катафракты. Нас они не беспокоили, хотя подъезжали довольно близко. Теперь я знаю, что они держали связь с Абгаром и сообщали о нас Пехлевиду Сурене, который стоял лагерем у стен Никефории, в месте слияния Билеха с Евфратом.

На четвертый день перед июньскими идами мы дошли до Билеха, где я посоветовал Марку Крассу разбить хорошо укрепленный лагерь и поместить туда войско на срок, достаточный для того, чтобы легаты и трибуны привели солдат в чувство. Но Красс и слышать ничего не хотел. Он был раздражен затянувшимся маршем и торопился дойти до каналов, связывающих Тигр и Евфрат. Легионерам и кавалеристам позволили быстро перекусить и в полдень снова погнали их к низовьям Билеха.

Вдруг я обнаружил, что царь Абгар с четырьмя тысячами воинов просто исчез. Ушел! Несколько галатов-разведчиков прискакали, крича, что парфяне повсюду. Едва их крики затихли, как в нас полетели стрелы. Солдаты падали, как листья, как камни. Я никогда не видел подобного ливня стрел.

Красс бездействовал, ничего не предпринимая.

– Через несколько минут все это прекратится, – кричал он из-за прикрывавших его щитов. – У них кончатся стрелы!

Но стрелы не кончались. Римские солдаты разбегались во все стороны, падали, умирали. Наконец Красс велел горнистам играть сигнал строить квадрат. Однако сигнал запоздал. Катафракты пошли в наступление с твердым намерением убивать. Огромные люди на огромных лошадях – темная масса в кольчугах и латах. Слишком большие и слишком тяжелые, чтобы скакать легким галопом, они двигались рысью и звенели, как миллионы монет в тысячах кошельков. Интересно, был ли этот звон музыкой для ушей Красса? Под копытами их лошадей содрогалась земля. Пыль поднималась огромным столбом. Они поворачивались и прятались в этом столбе, потом опять появлялись.

Публий Красс собрал эдуйскую кавалерию, которая словно очнулась от сна. Вероятно, сражение оказалось единственным, что было им здесь знакомо, и они ухватились за это. Галаты последовали за ними, и четыре тысячи наших всадников атаковали катафрактов быстро, бешено, как быки, которым дали понюхать перца. Катафракты дрогнули и отступили. Публий Красс и его всадники бросились следом за ними – в пыль. Во время этой передышки Крассу удалось построить пехоту квадратом. Потом мы стали ожидать возвращения галатов и эдуев, молясь всем известным нам богам. Но вернулись одни катафракты, неся на пике голову Публия Красса. Вместо того чтобы атаковать наш квадрат, они крутились вокруг него, размахивая своим страшным трофеем. Казалось, Публий Красс смотрит на нас. Мы видели его сверкающие глаза и лицо, оставшееся неповрежденным.