Ине Лоренс - Непокорная [litres]

Девушка увидела, что противник почти достиг крепости.

– Стреляй, прежде чем они рассредоточатся, – приказала она Лешеку слишком громко.

Несколько татар остановились и посмотрели на башню. В этот момент Лешек чиркнул огнивом, подул на пламя и поднес его к запальному отверстию. Раздался выстрел. Хоть пушка и была легкого калибра, ее действие на столь близком расстоянии оказалось разрушительным. Кусочки свинца пронеслись сквозь войско татар, сбивая с ног и людей, и коней.

– Зажгите факелы и выбросьте их наружу! – приказала своим подчиненным Йоханна.

Послышались трескучие выстрелы пистолетов, и в небольших чашах, наполненных порохом и смолой, зажегся огонь. Мужчины засунули факелы в пламя и, как только те загорелись, побросали их через палисад. Один факел попал прямо в татарина, и его кафтан тут же загорелся. Враг в ужасе бросился на землю и с криками покатился по траве, пытаясь загасить пламя.

Теперь и на других башнях артиллеристы смогли прицелиться и выстрелить. Татары один за другим падали на землю. Среди них был юноша в дорогой синей одежде. Его тут же подхватили товарищи и оттащили от крепости.

Лешек перезарядил пушку и выстрелил в кучку татар, которые вели лошадей к палисаду, намереваясь перебраться через него.

– Стреляйте! – крикнула Йоханна своим подчиненным, и они тут же поспешили к стене с заряженными мушкетами.

Она сама пальнула из пистолетов в двух татар, которые уже добрались до вершины палисада.

Пораженные столь решительным отпором, люди Рината отступили. Еще дважды прогремели пушки; татары падали. Вскоре остатки вражеского войска оказались на безопасном расстоянии. Снова атаковать татары не осмеливались. Они собрались вокруг своего предводителя. Он лежал на земле и стонал, прижимая правую руку к животу, в который попал кусок свинца.

– Лучше бы я умер! – выдавил из себя Ринат с перекошенным от боли лицом. – Теперь слава достанется Ильдару, в то время как я потерплю неудачу.

Его люди обеспокоенно переглянулись.

– Поляки знали о нашем приближении! Как это могло произойти? – спросил один из них.

– Должно быть, шайтан нашептал им об этом на ухо, – ответил его товарищ. – Другого объяснения нет!

– Почему? Разве Османьский не мог узнать, что сообщение о торговом караване – это уловка, и остаться в своей крепости?

Превозмогая боль, Ринат покачал головой:

– Если бы это было так, поляки стреляли бы в нас из десятков мушкетов и наверняка бросились бы за нами в погоню.

– То есть Османьский со своим отрядом может быть впереди нас? О Аллах, помоги Ильдару его уничтожить!

Мысль о возможной встрече с отрядом Адама привела поредевшее войско в ужас. В то же время татары боялись появляться на глаза хану. Однако никто не предлагал снова атаковать крепость. Поляки там, возможно, уступали татарам в численности, но никто не был застрахован от рубленого свинца и мушкетных пуль.

Сперва Йоханна не могла поверить в то, что враг потерпел поражение. Лишь когда татары, забрав уцелевших лошадей, отступили, увозя с собой раненых, девушка поняла, что одержала победу.

Чувствуя облегчение, Йоханна опустилась на колени и перекрестилась:

– Пресвятая Матерь Божья, благодарю Тебя!

– Теперь они нескоро вернутся, – ухмыльнулся Лешек. – Твоя уловка удалась, паренек. Несмотря на невысокий рост, из тебя получится отличный офицер.

– Ежи Володыевский тоже не был исполином, но он убил татар и турок больше, чем любой другой поляк, – сказал Добромир и похлопал Йоханну по плечу так крепко, что она невольно вскрикнула от боли.

– Думаю, этой ночью мы все заслужили по стакану водки! С завтрашнего дня будет достаточно двух часовых, – крикнула Йоханна своим подчиненным.

Те возликовали. Лешек провозгласил тост. Затем он указал на мертвых и раненых татар, которых можно было разглядеть в свете все еще горящих факелов:

– Что будем делать с ними?

– Как только рассветет, похороним мертвых татар подальше от крепости. Раненых же нужно заключить под стражу. Либо хан Азад Джимал заплатит за них выкуп, либо мы обменяем их на наших соотечественников.

– Хорошее решение, паренек! Капитан Османьский поступил бы так же.

Это была наивысшая похвала из уст Лешека, но Йоханна лишь тихо фыркнула. Османьский по-прежнему оставался для нее загадкой. С одной стороны, он возложил на нее ответственность за безопасность крепости, с другой, относился к ней более сурово, чем к кому-либо еще. Девушка пожала плечами. «Пусть Османьский думает обо мне все что угодно. Он не сможет отнять у меня победу, которую мы одержали этой ночью».

В случае успеха татары въезжали в лагерь с ликующими криками, стреляя в воздух из ружей и пистолетов, поэтому, когда они спешились у входа и молча завели внутрь лошадей, все поняли: случилось что-то неладное. При этом воины привезли с собой пленника.

– Это и есть злой Османьский? – с любопытством спросила какая-то девчушка.

Татарин, который тащил за собой на веревке Карла, покачал головой:

– Хотел бы я, чтобы это было так. Нет, это обычный паршивый поляк!

– Он убил Ильдара! – крикнул другой воин.

Толпу словно поразило молнией. Женщины безудержно зарыдали, а затем стали собирать грязь и сухой помет и швырять ими в Карла. Дети последовали их примеру. Некоторые плевали в него, а несколько подростков накинулись на пленника с кулаками.

Все больше шатаясь, Карл продолжал идти вперед. На протяжении пути татары морили его голодом и почти не давали пить. Измученный до полусмерти, Карл надеялся лишь на то, что Османьский позаботится о его сестре, ведь он сам больше не сможет ее защитить.

Хан вышел из своей юрты и, нахмурившись, осмотрел войско.

– Это Османьский? – спросил он резко, когда воины подтащили к нему Карла.

Предводитель отряда покачал головой:

– Нет, мой хан. Этот неверный был послан шайтаном, чтобы погубить твоего сына. Своими волшебными глазами злодей увидел одного из наших воинов, хотя тот тщательно спрятался, и предупредил неверных псов Османьского. Мы сражались изо всех сил, но полякам удалось вырваться и сбежать от нас. А этот пес, – его рука ударила Карла подобно копью, – ослепил заклинанием твоего сына и убил его!

– Ильдар мертв? – Хан Азад Джимал побледнел и сжал кулаки.

Стоявший рядом с ним Исмаил-бей покачал головой. Он предчувствовал беду. Слишком уж ханские сыновья стремились отличиться. При таком настрое трудно было избежать ошибок. Однако чтобы не раздражать хана, Исмаил-бей промолчал, глядя на то, как Азад Джимал с яростью избивает пленника кнутом.

Мунджа стояла у входа в отведенную им юрту, наблюдая за происходящим. Услышав о смерти Ильдара, она содрогнулась. Неужели она невольно прокляла ханского сына, когда тот пару недель назад прошел мимо нее возле ручья и даже прикоснулся к ней? «Я не хотела этого», – подумала девушка, но тут же поняла, что это неправда. Будучи соотечественником ее мертвой матери, Османьский был ей ближе, чем хвастливые ханские сыновья.